Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

«На гитаре!» —орали мы восторженно. —«Тс-с!» —Павел Семёнович прикладывал к овощному носу толстый указательный палец. - Встаньте кто-нибудь на атасе и смотрите, чтобы Змбржицкая не замела нас. (Змбржицкая строгий «завуч»). Кто-то вставал к двери. И не было в армиях мира более добросовестного часового. «Эх, раз, да ещё раз. Ещё много-много раз», - тихо и хрипло поёт Павел Семёнович. Особенно гуманную психотерапию проводил физик перед экзаменом. «Вы хоть раком ползайте, на экзамене все равно вытяну», - говорил исполненный каких-то речных ассоциа­ ций Павел Семёнович. Он и трезвый, уже израсходовавший учебный спирт, не был строг, но смиренно подчинялся необходимостям педагогического процесса. «Сейчас будете урок отвечать. Не всё котам масленица». «Сколозубов, что ты знаешь о биноме Ньютона», - хмурил он кустистые брови. «Мало, - говорил Сколозубов, - очень мало, некогда было. Давайте лучше я про второй закон Ньютона». «Ну ладно, давай», - соглашался покладистый Павел Семёнович. Так у каждого появлялась своя тема, узкая специализация. И это повышало нашу успеваемость. Всегда можно было попросить учителя высказаться по хорошо усвоенному вопросу. «Садись! Светлая голова». И Павел Семёнович ставил минимум «4». Впрочем, то, что есть в физике зрелищного, увлекательного, поэтически мыслящий Павел Семёнович охотно доносил до нас. Навсегда остались в памяти танцующие и перестраивающие свои ряды металлические опилки. Они подчи­ нялись велению невидимых магнитных сил. Лошади - на старинной гравюре, - тщетно старающиеся растянуть в разные стороны полушария, скрепленные сидящим в них вакуумом, то есть пустотой. А как удивительно, что не только пресловутое падающее яблоко Ньютона, но и сама Земля тоже тянется на­ встречу ему. Ей очень хочется к нему. Только она очень большая и толстая, и ей по её массе несподручно рвануться навстречу любимому яблоку сколько-нибудь заметно. Как дивно, что всё тянется друг к другу, и как страшно, что вселенные разбегаются в стороны. «Исаак Ньютон весь век трудился, чтоб доказать двух тел сцепленье. Дурак! Зачем он не женился - тогда бы не было сомненья...» Из учебника физики и этой студенческой песни вырастал этакий элегантный бобыль с огромным отложным воротником. Он сидел под яблоней, осенённый великой догадкой. Павел Семёнович вне программы намекнул как-то нам, что не всё так просто. Что на гениальную физику яб­ лочного лорда нашёл управу гениальный и растрёпанный немецкий еврей с безумными глазами. Недобросовестный наш преподаватель хорошо, однако, соображал в поэтическом величии этого странного и страшного мира, от которого идут по спине мурашки и, наэлектризованные лабораторной машиной, встают дыбом волосы. А сколько великой и печальной метафизики души звучало в хриплом голосе незаконно распевающего Павла Семёновича! «Нехотя вспомнишь и время былое, вспомнишь и лица, давно позабытые...» В брюквовидных толстоносых людях, как ни странно, часто гораздо больше тонкости и поэзии, чем в поэти­ чески поджарых. Я не восстаю против гармонии души и тела. И даже верю в неё. Тут всё довольно сложно. Конечно, низким плоскостям личности булькающего спиртом и, вероятно, не слишком трудолюбивого, склонного к чревоугодию Пав­ ла Семёновича соответствовала его грубая плоть. Но выше, в эмпиреях, куда наша наблюдательность не доходит, парил, может быть, стройный, похожий, может быть, на Александра Блока другой Павел Семёнович, сделанный из красивого пластического вещества. Итак, из этой приправленной романсами физики вырастал неугомонный мир, где всё тянется и не дотягивает­ ся друг к другу, где над остывшими следами минувших радостей и дорогими исчезнувшими лицами остаётся только тосковать и плакать, но где, чёрт возьми, по русской щедрости души наблюдательного и крупного массой своей Ми­ хаила Ломоносова, никогда ничего не исчезает, «а токмо прибавляется в другом «месте». И как же это мы, грешные, постоянно исчезающие и прибавляющиеся где-то в другом месте, вдруг куда-ни­ будь денемся? Ну, ладно, тело наше червям прибавится. А душа? Не может она исчезнуть никуда, не «прибавившись» в дру­ гом месте. 102