Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

198 Николай КОВАЛЕВ на одном месте, а потом вдруг ныряли с высоты в лоно своих спрятанных в хлебах семей. Разогретый солнцем старик приходил из-под косогора. "Выходи Нико- лавна..." А напротив нашей избы, наискосок, показывали кино. В большой избе. Мама мне дала денег на билет и я пошел в кино. Наискосок. В темно-синем воздухе вечера, в свое первое кино. Это был "Александр Невский" Эйзенштейна. Там все время страшно дрались какие-то железные люди. Некоторые из них были с железными рога ми. Страшно гремела музыка. Картинка вдруг портилась, секунду трепыха лись дыры и лохмотья — и темнота... Зрители ревели, свистели и бросались зажженными спичками. Это хоро шо помогало. Квадрат на экране загорался, снова появлялись железные люди, начинали шевелиться все быстрей, и прерванная катавасия продолжалась — лязг мечей и мелькание копий... Теперь при слове Эйзенштейн во мне вспыхивает эта драчливая картинка. Чтобы не мешал проходу, сенник, на котором мы спали, утром сворачи вали рулоном. Как-то однажды я стал резвиться, прыгая с него на пол. Дважды не при шлось, так как я тут же сломал ногу. Кости видно были от бескормицы хруп кие. А уже наступила новая зима (конец сорок второго). И это была беда. Достали с трудом врача и он наложил доску и что-то вроде гипса. Нога срос лась неправильно, кости не сошлись как надо. И моя горемычная нога стала здорово короче уцелевшей. Пришлось везти меня по лунным полям ночью в город Кунгур в госпи таль. Из опушек выли волки и нацеливались на нашу лошадь. Лошадь бежа ла быстро во власти смертельного страха. ... Чистота. Белые палаты. Белые добрые женщины. Замотанные белым но умиротворенные покоем и безопасностью раненые мужчины с фронта. Я один — маленький. Я делаюсь "сыном палаты". Меня кормят, развле кают. Тем более, что я лежу на спине и день, и ночь, а нога моя подвешена на виселицу, и большая гиря через блок ее тихо но упорно тянет. Надо было исправить ошибку сельского костоправа. Мне очень нравится все вокруг несмотря на мирную пытку производи мую виселицей и гирей. Бледный маленький мальчик в средневековом этом оформлении. Жалостно. Трогательно. Про Бога я еще не знаю. (До набож ной бабушки пока не добрался...). Но благодарность я испытываю, к свету, чистоте, к доброму татарину, который дает мне какие-то сухофрукты, а сам пьет диковинный чай с сахаром и бараньим салом.