Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

194 Николай КОВАЛЕВ ких высотах. И оттуда постреливают, — с юга. Вот почему обращенные к югу стороны Ленинградских улиц "наиболее опасны" (правильно — более опас но). Такая надпись делалась на стенах домов. Оттуда, с Пулковской горы, все видно. Расстрелять Исакий, крепость, Смольный ничего не стоило. Поэтому я не верю в версию "стирания с лица земли". Гитлер хоть и сатанинское чудище, соображал неплохо. И берег кра- савец-город для себя. Такие напрашиваются выводы. ... У нас две комнаты обставленные кем-то до нас. Все чужое. Все так и было. Помню лишь традиционный апельсиновый абажур и круглый стол под ним. И почему-то много футляров из под зубных щеток. И я из них что-то сооружаю. ... Отец с приятелями за столом. Пьют спирт, курят и поют "любимый город, синий дым Китая..." Так мне слышится. На самом деле: "В синей дымке тает". Абажур полон дыма, как готовый к полету воздушный шар. ... Все набились в подвал. Он служит бомбоубежищем. Душно, тесно. Страшный удар. Темнота. Вопли боли, удушье. Мы с мамой сидели на полу у цинкового стола. Двугодовалый братец Павел на руках у мамы. Я — рядом. Мама отшатнула нас под стол. Когда все рухнуло и многих передави ло и засыпало, покривившийся стол спас нас троих. Минут через десять, пятнадцать, двадцать нас откопали. Вспыхнул фонарик, и стали разбирать завалы, и вытаскивать живых, мертвых и полураздавленных... Все это в основном позднейшая реконструкция событий с помощью рас спросов родителей. У меня самого такие картины. Звуковая: на столе, у которого мы сидим, старик и старуха пьют чай. (Звяканье чайника, бульканье наливания в ста кан.) Видовая, зрительная: этот спасительный фонарик в руках ангела моей жизни. Этот же ангел уже отвел пулеметные пули от моего младенческого тела на том дубровском огороде, летом сорок первого... И еще картина. Откопанные и пораненные, идем в покинутую квартиру, мимо разрушенной подворотни. В хаосе разрушения на длинном шнуре ви сит совершенно целая потухшая лампочка. Это чудное видение только мое. Мама не помнит такого. Ей было не до лампочки. И еще одно впечатление. ... Очень сильное впечатление — навсегда. Мы входим в квартиру под утро, сразу после бомбежки. На полу россыпь мелких стеклышек. Они блестят как драгоценности, отражая утренний серый свет за окном.