Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

ИЗ КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ 237 Я читал, как некоторые читают детектив. Только и делая, что закутывая и подтыкая одеялами свое тело. Есть мне не хотелось, но пить захотелось, и я вылез из-под одеял с натугой и отвращением, на поиски воды. Вода могла быть только в сенях, но ее не было. Не могло быть, как я потом понял, мог быть только лед. Я вернулся из сеней, дрожа от холода. ...И тут меня охватила новая, еще более сильная дрожь. Из-под кровати торчали чьи-то ноги. "Володя кого-то зарезал!? — и мне ничего не сказал про это! Страшно, аж жуть!" Беру себя в руки и начинаю расследованье преступленья. Ноги оказались Володиными протезами. Если бы не отвлечение в "Драму", на страх хватило бы и секунды. А тут возврат к жизни произошел не сразу. "Драма на охоте" навеки соединилась с Новгородом. Я читал до утра. И в новой, уже утренней, заоконной мгле, я встал, поста вил книгу на полку, погасил мутную грязную лампочку. От этого не так стало сине за окном. И я увидел две церкви вдали... Все-таки это был Новгород. Пошел... Пошел, ведомый нарастанием количества церквей, и вышел к Кремлю. Новгород навсегда для меня останется символом чего-то благородного на Руси. Какого-то прохладного "беленого" русского Ренессанса. Чего-то — о чем мечталось Тарковскому в фильме "Андрей Рублев". Грезятся далекие донашественные времена... И кажется даже, что на Руси когда-то было хо рошо... Но это наши грезы и мифы! Но первая (и последняя) русская демократия каким-то образом отозва лась в этих простых белых церквях. Сначала был ров с замерзшей водой. Или без? И над ним — высокие красные башни. Башня Кукуй. Первая в жизни встреча со средневековьем. Хоть это и русская башня, но Вальтер Скотт сюда вполне подходил. И подхо дил Николай Лапшин (Ленинградский художник, график. — Н.К.). Он жил в Нов городе или просто был и писал его также точно и умно, как он делал это всегда и всюду. Как это у Шопенгауэра? Забыл. Про то, что мир — ощущение... Чего я ни узнал потом о Новгороде — в моем Новгороде навсегда заст ряли Вальтер Скотт, Лапшин, и, совершенно не к месту, "Драма на охоте". Кремль я обошел со всех сторон. Подивился широкой ленте белого зим него Волхова. Вода утекала куда-то, где уже нет ничего, где все кончается и торчит только вдали, последним постом русской цивилизации, Юрьев мона стырь. Так, по крайней мере, кажется... А за Волховом церквей оказалось еще больше и какая-то аркада... Тор говые ряды... "Богатый гость" Садко... Новгород все ожидания превзошел! Большой, белый — вырос в душе, и тут же обжился в ней. Щедро добавил русского самосознания. Реабилитиро вал, несколько уже начинающую опротивевать, родину. ...Дорога к Юрьеву монастырю оказалась совершенно прямой, утыкаю щейся в какую-то церковь (не помню названия). По дороге никто не ехал и не