Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

232 Николай КОВАЛЕВ ...А комната была часто набита моими приятелями из художественной школы. Проходной двор. Понятно, центр, Невский проспект. Филармония ря дом. А мы все были меломанами. Дело доходило до того, что мы подделы вали билеты на дефицитные концерты — художники, все-таки... А когда не удавалось, раздевались и бежали на второе отделение, затесываясь в толпу курильщиков в вестибюле (тогда еще не догадались выдавать курильщикам входных жетонов). У меня был убогий проигрыватель, и мы еще умудрялись слушать музы ку в нашей перенаселенной комнате! Бедная мама! Никаким волевым усилием не вернуть тех первых, девственных ощуще ний, которые вызывают первые прослушивания дорогих и вечно любимых вещей. Первые молодые прослушивания — это, как утерянные стародавние запахи... Но, иногда, сквозь привычное, хорошо отрегулированное очарование затверженных вещей, вдруг, почему-то, пробьется то первое, давнее... Это неописуемо — трепет и слезы! Музыка, однажды, спасла меня от юношеского, и потому особенно глухо го, отчаянья. Собрала по косточкам. Вернула к жизни. (Любовь! Конечно же, несчастная любовь). Третьи сутки лежал я после трехдневного пропадания, во время которо го предпринималась оставшаяся незавершенной попытка самоуничтожения. Лежал, бездыханно уткнувшись в подушку, не раздеваясь, разбитый, разоб ранный и бесчувственный. Кто-то включил динамик. И я, безотчетно, стал слушать какую-то музыку. И музыка вернула меня в жизнь. Это был ре-ми- норный концерт Баха, для клавесина с оркестром. Так началась моя вечная любовь к этому композитору. Была такая блатная песенка... "Много у нас диковин в джазе, каждый д у р а к— Бетховен, разве?..." Много диковин было в нашем художественном классе, много. Стасик Бернштейн брал в рот деревянную школьную ручку и, варьируя пространство полости рта, получая разные звуки, стучал по ней и наигрывал на этой ручке сонату Бетховена, которую он, накануне, впервые слышал. Юра Шабанов пел как Тито Гоби. Мартяков изобретал пародийные джазовые пьесы. Он исполнял их якобы на немецком, английском или фран цузском языке. Никаких языков, скажем, он не знал. Не знал он и немецкого алфавита. Из двойки по этому предмету так до конца школы и не вылез. ...Но я увлекся музыкальной темой и забегаю вперед. Ничего этого в на чале слесарно-керосиночного периода не было. ОПАСНЫЕ НАУЩЕНИЯ Когда мы поселились в думском полуподвале, я пошел в восьмой класс, в школу на улице Плеханова. Судьба и услужающее ей Время опустили за