Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

ИЗ КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ 215 ...Ха! Доска в одном месте отстает слегка. Боковой свет сочится в щель. Не нужно и гвоздодера. Боб просунул пальцы, — рывок, — и, с адским скрипом на всю вселенную, доска отходит, освобождая светлый проем сантиметров в двад цать. Нам хочется убежать сразу, но мы заглядываем в проем. Видим: погра ничную песочную дорожку, лампу и бегущего к нам "вертухая"... ...Мы несемся во всю силу страха и азарта. Бежим на дорогу, по дороге, потом ныряем в черный проем леса между двух дач и, наконец, споткнув шись, падаем, один за другим, и замолкаем, тяжело дыша. Дыхание сгорело. Легкие работают как кузнечные меха. "Ну — сила, Кока, жуть!" — говорит наконец драматическим шепотом главный взломщик. Обычно он идиотски гогочет при всяких дурных внезапно стях. Упал с дерева — гогот. Свалился на вираже с велосипеда — тоже. А тут — жутко от прикосновения к чудовищной машине власти. ...Звездное небо над комаровским бором как крыша над домом. Из моря уже поднялся Орион, час поздний. Тепло, сыро, хорошо. — Кока, пошли "на круг", к Наташке. — Не придет, думаю. — Не придет, — завтра хвост накрутим. — Выстрелить ведь мог охранник. Ты все-таки, Боб, балда. На хрена нам эта диверсия, что мы там увидели!? Дачу Маннергейма? — Брось, Кока, все равно приятно. Эта история осталась почему-то без последствий. Остается лишь гадать почему. И, наверняка, правительственный замок был тогда пуст. На большой клумбе, в иван-чаях и ночных фиалках, мы блаженно растя нулись. Сердце все еще бьется учащенно. Аромат фиалок заливает наши головы. Показываю Бобу созвездия: "Кассиопея — в виде буквы "М"... Но все куда-то плывет, одурманенное приторным запахом. Плывет вся моя жизнь — каникулы, сосны, Наташка с гвоздичками на зубах... Тандем дружбы едет по кругу... Вертухаи бегут по кругу, несут фиалки... Вздыхает за темным лесом залив... Я последний раз окликаю уже спящего друга. И сам засыпаю счастли вым сном. На нас, как конфетти, сыплются спелые звезды 1951 года. — Эй, проснитесь, — говорит Кассиопея голосом нашей подруги, — я принесла черники, семечек, два пирожка. Мы сонные. А Наташка свежая, взволнованная своей романтической вылаз кой. Милая. Теплая. Села рядом, и я бедром чувствую ее задик. Это волнует и быстро пробуждает меня. Проснулся и Боб. Пихает в рот чернику и пирожок. Жует, рассказывает взахлеб о "деле". А договаривались ведь молчать. Врет. Кра суется. А я таю от любви к Наташке, и звезды падают на наши юные головы.