Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

214 Николай КОВАЛЕВ ВТОРЖЕНИЕ В преддверие поселка стоял высокий забор, оснащенный колючей про волокой. Там жили вожди. Первый, Попков, был успешно уничтожен Стали ным. Этот забор злил нас и интриговал одновременно. ...Август был тепел. И ночью совсем тепло. Зато уж и по-осеннему тем но. По ночам часто "падают звезды". Эту ночь мы решили не спать. Сначала — "вторжение", потом — ночевка "на кругу". (Круглая клумба на перекрестке улиц, беспорядочно заросшая самовольными метиолами и вез десущими иван-чаями). Наташка обещала сбежать из дому в час ночи и при нести нам жратвы. Боб приспосабливает в шорты гвоздодер. "На дело" мы идем в 23.00. "Предстояла кража, а может быть, убийство. Ночью она предстояла, и надо было не сидеть сложа руки..." — подбираем мы отрывок из Андреева. (Россия — книжная страна. Начитавшись книжек, россияне крушили и пово рачивали историю). До "дела" еще час, и пока не страшно. Наташку отправляем спать и на казываем смотреть на часы, чтобы не опоздать. Про "дело" мы ей не гово рим — конспирация. Мы идем по глухому месту, в обход, мимо дачи Шостаковича, по лесной тропинке. Это — чтоб никто нас не встретил. Над головой, сквозь кроны со сен, "едут" над нами всем скопом звезды, вечные соглядатаи. На веранде горит абажур, и кто-то выходит вдруг, бросая на нас луч света. Мы декора тивно шарахаемся в лес — играть так уж играть... У забора делается страшно. Вдруг, собаки учуют. Впрочем, собак, навер ное, нет — лая совсем не слышно. Там другая, видать, система охраны. У забора болотисто, и ноги уже мокрые. Забор сделан плотно, со шпунтовым стыком досок, — ничего не видно. Свет установленных через определенные промежутки ламп принимают на себя ночные сосны, самих ламп не видно. Нет даже дырок от обычно вываливающихся от старости сучков. Да если и можно было бы заглянуть, — нам этого мало. Нами движут протест, воля к скандалу, к посягательству... Какого черта забор в четыре метра, колючая проволока, тайна, обособление! "Слуга народа" называется... Мы еще не знаем о жутком устройстве советской государственной машины. Но что-то чувствуем. Намеки, обмолвки старших, их настороженность, молча ние. О великом терроре не говорят. Его претерпевают молча. Ходят смутные слухи, что хозяина дачи уже расстреляли. До него был Андреенко (Андреев?). Его — тоже. Шепоты. Пугливые слухи. Мы растем при таких отношениях власти и народа. Мы ничего другого не знаем. Но с нами книги, а в них — романтики, флибустьеры, беглецы, непокорные... Мы играем. Боря — большой игрун. Его азарты передаются и мне. Дружба — смесь единодушия и подчинения.