Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

ИЗ КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ 213 На какой основе возникла наша дружба — до сих пор не пойму. Боря увлекался техникой, я же был в ней абсолютным профаном. Зато я много читал. В отцовской библиотеке было много древнегреческой литературы. Боря был чужд античности. Моя приверженность к ней порождала насмешки. "Кока сидит в яме, — докладывал он приятелям, — читает Фукидида, на столе — череп". Фукидида я не читал, но Гомера, Софокла, Еврипида читал. Черепа у меня не было. Быстро выявилось то, что Боря — любитель приврать для красного словца. Боря был тогда на каких-то авангардных и мне недоступных рубежах ху дожественной культуры. В этот мир с его помощью стал проникать и я. Про никновение пошло полным ходом, когда я стал посещать власовский дом на правах борькиного друга. В этом качестве я приобрел определенные очерта ния в глазах бориных родителей, Василия Адриановича Власова и Татьяны Владимировны Шишмаревой, и стал предметом некоторых забот. ...Пока же были летние развлечения и проказы. Из Бориной головы исхо дили опасные фантазии. У него были самолюбие и темперамент верховода, и я скромно подчинялся. Самолюбие у меня тоже имелось, и я иногда тихо страдал от своей эстетической отсталости и классовой приниженности. У Бори, например, был велосипед, у меня — не было. Боря возил меня на раме своего. И было очень страшно — безвольно греметь с высокой горы пассажиром его "велика". Боря был лихачом. Дружба наша росла. Боря заваливался к нам каждый день. Иногда в об ществе Лесика (Леонида) Струве. Малолетний Лесик, толстенький и шкодли вый, изводил мелкими пакостями. Этот мальчик рос тяжело и вырос добрым молодым человеком, одержимым запоями. . Стал хорошим врачом, побывал на Камчатке и вернулся в Ленинград, чтобы погибнуть в самой бездарной и нетрезвой ситуации. Слухи об этом были темны и уклончивы. Причудливый Боря называл себя Биба Шпокин. Мы вместе сочинили что- то в духе Вальтера Скотта. Там, некто Биба Шпокин, вбивал железные скобы в стену башни (одна за другой) и похищал какую-то красавицу. Расписались мы кровью. Я резанул руку очень сильно, и кровь еле остановили. Соседку Наташу похищать не пришлось. Она сама перелезла к нам че рез забор, сверкая какими-то гвоздиками для исправления зубов. Она стала нашим товарищем и дамой сердца. Через три года она внушила мне испепе ляющую любовь, под бременем которой я изнывал все оставшиеся школь ные годы. Боря хулиганил как умел. Академическая избалованность шла навстре чу буйной фантазии артиста.