Ковалев, Н. Н. Из книги воспоминаний "В продолжение любви" / Николай Ковалев // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей ; [гл. ред. Б. Н. Блинов]. – Мурманск, 2000.

204 Николай КОВАЛЕВ щение демонической неудачливое™, заклятья судьбы. Жизнь манит, дово дит до нестерпимого возбуждения, но ничего не дает. И пробиться к блажен ству нельзя. Кора жизни не пробиваема. Где-то, кто-то пирует — легкий, незадачли вый срывает плоды. А ты, горе-рыцарь, тяжеловес, печальный дон Кихот, неловок, смешон, и тебе ничего не полагается. И потому любовь не достижи ма и несчастна. И про твои изысканные качества никто не узнает. Да они и никому не нужны. Хулиганы рассказывают про женщин гадости. За гадостями угадывается что-то великое и волшебное, апогей этой жизни, восторг соединения двух великих начал. Но все испорчено, загажено, и тебе никуда не пройти... Тебя никто не любит. Получают желаемое нахалы и мужланы. Но они получают что-то гру бое, простое... Но тебе, неведомому и неудачливому рыцарю, — и того не дадут. Говорят та кие ком пле ксы ранней поры жизни поражаю т поэтов, художников. Что ж, может быть. Я рисую и пишу. Но я лично склонен отрицать значение всех своих талантов перед нере ализованным талантом любви. Впрочем талант этот тоже, вероятно, недоде ланный, так сказать в эскизе... Впечатление такое, что эволюция желала вывести новый образ любов ника, такого неодонжуана, в исповедание грядущего человечества... Проме жуточный тип. Исповедуем же мы легенды о Любовнике (Жуан), Рыцаре (Кихот), Ску пом (Гарпагон), Лицемерие (Тартюф). На мне, вероятно, попробовали этот вариант, но как-то все скомкалось, не получилось, не доделалось. Внешность не ту употребили, храбрости не додали, физиологии переложили. ...Недосолили, пересахарили. Пришлось идти в художники. В наблюдатели. В описыватели. В общем... "Графа Монте Кристо не вышло". Ну что ж! исторически еще не поздно. Образ возможно, сделают, довер шат. Кому-то надо лечь костьми на дороге большого дела... Пусть это буду я. ...Сидишь на уроке. Сосульки блестят на нежной весенней зеленоватой голубизне, воду с себя скапывают. Баржи плывут по реке. На барже виден мужик — стоит, курит. А по классу ходит яркая Оксана. Не то хохлушка, не то еврейка, бодрая, веселая — приятная. Вот в ней и сидит то, что будет волновать всю жизнь, — простое, но и недостижимое, загадочное.