Крылья любви : фронтовые письма 1941–1945 годов / автор идеи, составитель: Ковалев А. В. ; авторы текстов: Ковалев А. В., Токарева А. С. ; редакторы: Мерзлякова Е. Б., Орешко М. А. ; Мурманская государственная областная универсальная научная библиотека. – Мурманск : МГОУНБ, 2023.

181 Францев Евгений Иванович Захватывает дух, как захватывает, когда летишь ночью с кровати и ты проснулся, или когда тебя неожиданно толкнули в воду и ты хватаешься за невидимые предметы. Стремительно надвигается земля. Разворот, я тебе ещё про них не говорил? Вот тоже интересно! Самолет кренится и идёт на разворот. Ничего особенного, только кажется, что ты повис в воздухе и нет под тобой ничего. А вот глубокий вираж – совсем другое дело. С непривычки казалось, что мы перевёртываемся и сейчас вывалимся из кабины. Но всё в порядке! Как всё это замечательно! Если во время тех 8-ми месяцев подготовки к этому дню мне казалось, что лётчик почти то же, что шофер, то теперь, почувствовал все ощущения, я твердо убедился в правильности своего выбора. Мы с друзьями стали с большим уважением относиться и к инструкторам-лётчикам и к самолётам. Как романтичен первый полет! Сколько новых ощущений, впечатлений. Какое радостное чувство! И после полета уже не поневоле, а с уважением мы мыли и чистили свой самолёт. И эта грязная работа после трудного дня полетов (была страшная жара, а мы одеты были для полетов. Жарища невыносимая, пот, солнце палит, и всё лицо спалил. А раздеваться нельзя. Да еще километров 6-7 туда и обратно, столько же к месту взлета и домой). Вчера, т.е. 4.IV. , в третий раз (третьего я два раза вылетал по три круга) и в 4 и 5 разы поднимался и уже кое-чему научился. Сдал зачёт по технике пилотирования по прямоугольному маршруту. Сегодня ещё 2 полета. И один (первый) так долго летали, несколько посадок сделали и взлётов (2-я задача, посадка, говорят, самое трудное дело). А во второй раз залетели в облака. Всё закрыто облаками. Ничего не видно. Вот здесь, наедине с самолётом и инструктором, «скучно становится» (так говорил метеоролог, и верно). Ну, во всей галиматье моей одна мысль, правда? Ты её уже уловила, конечно: «Как хорошо летать, как хорошо оглядеть мир с высоты и чувствовать себя замечательно!» Я тебе писал, что я сам удивляюсь изменению в своём характере. Ты, может, помнишь, как мы шли с вечера от К. Мартазовой к тебе (я шёл с тобой), и мы говорили о нервности и спокойствии. Я говорил тебе, что опасаюсь за свою психику (тогда ещё я только хотел поступить в училище). Ты тогда сказала мне о чём-то вроде психоза или чего-то в этом роде. Я и сам знал черту в своем характере – резкую вспыльчивость. Знал и не мог её искоренить. А сейчас всё это само проходит. Я стал как-то спокойно ко всему относиться, не преувеличивая и не волнуясь. И в первый, и в следующие полёты отправлялся, как на прогулку, не думая о какой-либо опасности или ещё о чем, все мысли направлены на лучшее проведение самолета. Летал с командиром звена, и всё нормально. Вообще говоря, это очень ценно - не теряться и не волноваться. Мне даже самому это нравится. Начали изучать боевые машины и другие сложные вещи. Опять вместе с полетами 8 часов занятий в классе. Как трудно сидеть на уроках, так и клонит поспать, даже усилия воли не хватает открыть глаза. Ну, сама посуди, встанешь в 4 часа, идёшь на полёты, идешь обратно, устанешь, а потом в жару сидеть 8 часов. Но без труда ничто не даётся, так говорят умные люди. Послушаем их. А теперь-то я буду больше стараться, для этого стоит учиться. Ну, я давно перевыполнил все нормы размера письма. Прости за многословие и ерунду, которая в изобилии. Пиши. Теперь я, может, реже буду писать, ты не обижайся. А сама пиши чаще, если будет настроение. Всего хорошего, желаю счастья. Горячий привет Мише и Шурику. Жму крепко, крепко руку. Пиши, дорогая. С сердечным приветом. Твой Евгений. 5/IV. Уже ночь, темно. Спокойной ночи.