Ковалев, А. В. Подвиг судей Мурманской области в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) / Ковалёв Александр. – Мурманск : [б. и.], 2023. – 105 с., [17 c.] прил. : ил.

96 Воспоминания А. М. Худоерко и О. Н. Кадановой Старший лейтенант Шингирий явно недоволен взводом и, обращаясь к своему верному помощнику, кричит: - Помкомвзвод Провоторов! Курсанта Гречина за хамскую посадку, позорящую кавалерию Красной Армии, от имени начальника училища отправить на гауптвахту на десять суток строгого ареста! На гауптвахту учебной рысью марш! И поехал Гречин на гауптвахту. Справедливости ради следовало бы признать, что курсант Гречин, старый по возрасту курсант – лет под тридцать, полный и неповоротливый, видимо, в кавалерию, а тем более в училище попал по недоразумению и действительно своей посадкой на лошади не только не удовлетворял эстетические представления Шингирия, но и позорил кавалеристов, отличавшихся своей строевой и верховой выправкой. Первые две недели напряженных занятий явно не понравились фронтовикам, привыкшим к определенным вольностям. Риск быть раненым или даже погибнуть в бою хотя бы в какой-то ничтожной степени компенсировался свободой и волей в условиях фронтовой службы. Это понимали и офицеры-фронтовики, этим во многом объяснялось и недовольство Шингирия его назначением в училище. Взвод взбунтовался. Отдельные курсанты открыто выражали нежелание учиться и требовали отправить их на фронт. Делать такие заявления не боялись, руководствуясь бытовавшей в то время поговоркой: «Дальше фронта не пошлют, даже если и накажут за такие разговоры». В субботу, после отбоя, старшина приказал помкомвзвода Провоторову построить второй взвод и привести его в канцелярию к командиру эскадрона капитану Шапка. - Товарищи курсанты, - начал елейным голосом капитан. – Мне стало известно, что вы стремитесь на фронт. Прошу записываться. Кто первый? – взяв ручку и лист бумаги, уставился он на курсантов. - Курсант Высоких, - громко выкрикнул курсант действительно высокого роста, осужденный до войны за хулиганство и досрочно освобожденный для отправки на фронт. - Курсант Высоких, - повторил капитан и записал фамилию его на листе бумаги. – Хорошо. Кто еще? - Курсант Ильчук, - твердо произнес курсант, подобранный нами еще в 42-м году в Ессентуках при сдаче города. Он был тогда еще семнадцатилетним юнцом, только что закончившим учебу в школе. Оба мы отучились в полковой школе, получили сержантские звания, прошли фронт в 5-м Донском кавкорпусе: он – командиром расчета станкового пулемета, я – командиром управления кавэскадрона. Судьба и фронтовые дороги привели нас и в кавучилище. - Курсант Ильчук, - записал капитан. - Думаю, достаточно, - обращаясь к старшине, сказал угрожающе капитан. И, не давая передыху, продолжил: - Товарищ старшина, курсантам Высоких и Ильчуку за саботаж в учебе от имени начальника училища по десять суток строго ареста с содержанием на гауптвахте. Кто еще желает на фронт? – глядя на курсантов, ехидно спросил Шапка. И сам ответил: - Нет желающих. Запомните, из училища только два пути: на фронт после получения офицерского звания или по болезни в запас. – И, не допуская вопросов и возражений, резко закончил: - Товарищ старшина! Отбой! Арестованных отправить на гауптвахту. В период войны действовали комсомольские организации. Но их деятельность имела особенности: например, все курсанты взвода-эскадрона автоматически зачислялись в комсомол. И второе – секретари первичных комсомольских организаций назначались командованием и политорганами, а не избирались комсомольцами. Такая урезанная демократия была. Не знаю, за какие заслуги, но почти во всех подразделениях, где я служил солдатом (казаком), сержантом, курсантом, меня назначали секретарем первичной комсомольской организации. Может быть, потому, что имел полное среднее образование и немалый стаж в комсомоле. Ни служебных, ни комсомольских взысканий у меня не было, по военной подготовке успевал, в 42-м и в 43-м годах участвовал в боях на фронте,