Ковалев, А. В. Подвиг судей Мурманской области в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) / Ковалёв Александр. – Мурманск : [б. и.], 2023. – 105 с., [17 c.] прил. : ил.

89 Воспоминания А. М. Худоерко и О. Н. Кадановой Бегущие приостановились: то ли от призывов майора, то ли от воздействия символа полка – знамени, то ли от решительных действий майора, застрелившего труса. Возможно, от всего происшедшего. Через толпы отступавших майор со знаменосцем и комендантский взвод стремительно прорвались вперед, и тогда сработал эффект примера: бегущие стали присоединяться к группе майора и бежать в сторону лесопосадки, в которой располагалась пехота и мы нашли пристанище. Под прикрытием лесопосадки и наступающих вечерних сумерек навели порядок в подразделениях, быстро переформировали их и назначили командиров, которые не поддались бегству. Поступил приказ: к ночи возвратить утраченные позиции и занять село. На свои позиции мы возвратились. Многие не смотрели друг другу в глаза. Холодком пробежал по сознанию приказ Верховного № 227 за 1942 год и действовавший в этот период. «Ни шагу назад!» - в этом был весь смысл приказа. …Только задремали, как с нашей и немецкой сторон раздались автоматные и пулеметные очереди. На «ничейной» территории между нашими и немецкими окопами что-то сильно загромыхало и двигалось по фронту. Мы восприняли это как происки немцев, ну а противник подумал на нас. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась. Оказалось, что это наш повар на полковой кухне ночью заблудил и попал между двумя сторонами, как говорят, вызвал огонь на себя. Громыхая поварешками, котелками, ведрами и всякими другими поварскими принадлежностями, он промчался темной осенней ночью между двумя враждующими сторонами невредимым. Лишь бак кухни продырявили несколько пуль. Огонь был бесприцельным, а стрелки - сонными… После этого при варке супа повар заделывал пробоины деревянными колышками, но вода всё равно уходила, и кормил нас неуловимый повар только перловой кашей с мясом. Никто не отказывался… Во второй половине ночи немцы оставили село, уволокли подбитый танк, а другой остался на улице села недвижимым. После двухдневных боев по освобождению Гуляй-поля в эскадроне осталось совсем мало казаков. Офицеров – ни одного. Все выбыли из строя за прошедшие бои. Командиром одного из взводов у нас был лейтенант – цыган по национальности. Настоящий цыган: со смолистым чубом и такими же усами, лихой кавалерист. Все его уважали – отчаянный был в бою. Пули его не брали, как заговоренного. По фамилии его никто в эскадроне не называл, да и была ли она у него – неизвестно. Подчиненные обращались к нему по воинскому званию - «товарищ лейтенант», а офицеры-сослуживцы – просто «Цыган». Он не обижался, даже, казалось, гордился тем, что его признавали как цыгана. Но однажды, когда даже после третьей красной ракеты эскадрон не поднялся в атаку из-за сильного огня противника, лейтенант-цыган встал во весь рост, вскинул над головой карабин и зычным голосом призвал: - За мной! В атаку! – и бросился вперед. Эскадрон последовал его примеру. Через несколько десятков метров немецкая мина угодила под ноги лейтенанту, и вверх полетели его карабин, сапоги и комья мокрой земли. После атаки из кармана обгоревшей гимнастерки старшина достал уцелевшее удостоверение офицера и передал его подполковнику Квятковскому. Миновав Гуляй-поле, в одну из ночей мы укрылись от холода в хате небольшого села. Пришел подполковник Квятковский, присел на скамейку в углу и закурил. - Ну что, ребята, дойдем до Днепра? – деланным бравым тоном обратился он к нам, сам прекрасно понимая далеко не бодрое наше настроение. - Да вот, Роман Яковлевич, перед вами весь «штаб» эскадрона, показал я на сидевших на соломе на земляном полу сержантов Ильчука, Мовсесяна, Гречина и Оганесяна. Остальные на постах. Десятка два осталось, - доложил я замполиту. – Дойдем до Днепра, товарищ комиссар.