Ковалев, А. В. Подвиг судей Мурманской области в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) / Ковалёв Александр. – Мурманск : [б. и.], 2023. – 105 с., [17 c.] прил. : ил.

78 Воспоминания А. М. Худоерко и О. Н. Кадановой К середине реки переправляемые нами лошади уставали, фыркали, тяжело храпели. И если держались клином на течении, то выгребали, миновав середину, выходили на заводь, где могли отдышаться и уже медленнее подплывали к противоположному берегу – пологому, песчаному, дружно отряхивали воду и, учуяв нарастающий надрывный гул новой своры «юнкерсов», как бы понимая опасность, несмотря на усталость, рысью, с переходом на галоп, уходили от воды в редкий тополевый лесок. Над всем этим скоплением техники, скота, людей беспрерывно висели немецкие штурмовики и на бреющем полете обстреливали из пушек и пулеметов беженцев, сбрасывали бомбы. Лишь у кромки воды у самого парома без устали бил наш зенитный пулемет, да отдельные бойцы, видимо, от бессильной злости стреляли по самолётам из винтовок, не причиняя им никакого вреда. Нашу переправу немцы не обстреливали и не бомбили: то ли не замечали, а скорее всего – не хотели растрачивать боезапас на рассредоточенные цели, били туда, где всё равно без промаха, - так плотно было скопление у парома. К вечеру, когда солнце уже опустилось к горизонту и весь дивизион переправился, на левобережье Дона скопление части привлекло внимание немецких летчиков, и девятка «юнкерсов», развернувшись над паромом, пошла на наш лесок. Завидев опасность, несколько человек попадали в огромную воронку от тяжелой немецкой бомбы. На вечернем небе четко вырисовывались силуэты бомбардировщиков, сыпавших каждый по очереди серию бомб на наш берег. Бомбы, виляя стабилизаторами, завывая, неслись к земле, взрываясь при соприкосновении с песком у самой кромки воды, обдавая нас илом и брызгами грязной воды. А бомбы падали все ближе и ближе к нашей воронке. Издавая низкий, выматывающий душу звук, летели какие-то темные предметы, кувыркающиеся в воздухе. - Ну, это наша! – воскликнул старшина Хижняк, непроизвольно прикрывая рукой голову, когда звук особенно дотошно и близко подходил к самой высокой ноте. Все сжались на дне воронки, притихли. Рядом что-то шлепнулось в рыхлую землю, но взрыва не последовало. Никто из нас не шевелился. Вокруг воронки рвались бомбы, молчала только одна из них, упавшая ближе всех. Через несколько секунд, когда «юнкерсы» отвалили в сторону и немного стихло, Хижняк, не поднимая головы, проговорил: - Наверное, замедленная, - и стал потихоньку подниматься. Поднявшись на край воронки, он с радостью закричал, как будто увидел дорогой немецкий подарок: - Хлопцы, так це ж кадка, бочка! – и рассмеялся. На взрыхленной земле действительно лежала металлическая немецкая бочка со множеством отверстий, пробитых предметом с неровными краями. Завихрения воздуха при падении бочки и создавали тот душераздирающий звук, который нам был слышен при бомбежке. - Ну, вражина, бильшь нас не обдуришь! – погрозил Хижняк в сторону улетевших немецких самолетов. У задка только что собранной брички стоял лейтенант Умаралиев и, приставив противотанковое ружье на борт ящика, присев, задрав ствол вверх, водил им по небу, ища глазами медленно плывущий немецкий двухфюзеляжный самолет, прозванный солдатами «рамой». Умаралиев за таким занятием находился почти всегда при налетах вражеской авиации, но никогда не стрелял: хотел стрелять наверняка, у него был всего один патрон. «А вдруг появятся танки? - оправдывался лейтенант. - Чем будем отбиваться?». Как будто одним патроном можно было отбиться от танков. Но Умаралиев носил ружье всегда на плече (хотя это нелегкая ноша, все же 16,5 килограмма) и при первой же возможности целился в самолет. А такой возможности было не занимать – немецкие стервятники безнаказанно висели над нашими головами весь световой день.