Ковалев, А. В. Подвиг судей Мурманской области в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) / Ковалёв Александр. – Мурманск : [б. и.], 2023. – 105 с., [17 c.] прил. : ил.

103 Воспоминания А. М. Худоерко и О. Н. Кадановой Побег из госпиталя После ранения, в апреле 1945 года, нас, офицеров, поместили в армейский полевой госпиталь. У меня вытащили из левой руки осколки немецкой мины, а у лейтенанта Масолова Роберта – пулю из левой ноги. Роберт, родом из Москвы, также был командиром взвода в нашем эскадроне. Госпиталь следовал за своими частями, наступавшими на Прагу, и в начале мая наше офицерское отделение разместили в небольшой чешской деревушке. Нас с Робертом – в особняке на втором этаже в довольно просторной комнате. Из окон особняка была видна война: нескончаемой колонной шли «тридцатьчетвертки», на бреющем полете пролетали штурмовики, а навстречу, из-под Праги, наши солдаты и чешские партизаны вели пленных немцев, мадьяр, власовцев. Седьмого и восьмого мая по радио непрерывно объявляли, что война закончилась, а картина перед окнами госпиталя не менялась до 12 мая. Уже потом стало известно, что продолжались бои за Прагу и в ее окрестностях. Начальник отделения, подполковник медицинской службы, устроил торжественный ужин по поводу Победы, на который пригласил раненых офицеров, способных ходить, обслуживающий персонал отделения и ансамбль цыган: скрипка, контрабас и гитара. У нас цыгане – конокрады, а в Венгрии – музыканты; вроде так история распорядилась, распределила профессии! После ужина, на рассвете, меня до особняка провожала врач- лейтенант медицинской службы, на пару лет старше меня. Я очень стеснялся ее внимания, считал ее начальницей. Робел, даже обнять и поцеловать не посмел, но чувствовал, что она к этому предрасположена. Поблагодарил за внимание и оставил ее в недоумении, поднялся на второй этаж. Роберт уже спал. Перевязки, уколы и другие процедуры надоели, настроение окончанием войны было взбудоражено, и 18 мая утром, никому не доложив, собрав свои тощие пожитки, мы покинули госпиталь и двинулись по направлению к Праге. Дороги были забиты техникой, и мы, чтобы не привлекать внимание, шли по тропинкам, по покрытым лесом холмам. В лесу еще были разбросаны трупы лошадей со вздутыми брюхами и растопыренными ногами, облепленные мухами и муравьями трупы солдат, принадлежность которых уже трудно было определить. Земля еще не освободилась от ужасающих картин войны. Было жутко смотреть на все это. К вечеру мы пришли в небольшой чешский городок, нашли комендатуру и попросили полицейских определить нас на ночлег в какой-либо дом. Стемнело. Полицейский охотно повел нас устраивать на ночлег. Он стучал в ставни окон или в двери нескольких домов и переговаривался с хозяевами. Мы стояли рядом и понимали, что пускать на ночлег боятся, а полицейский не проявлял настойчивости. Мы устали за день, эта процедура надоела. Я взял полицейского за плечо и легонько отстранил в сторону от окна дома, к которому подошли. Роберту сказал, чтобы он применил свой костыль и стучал в дверь, а я взял здоровой рукой за раму окна и тряхнул, что было силы. Зазвенели стекла. В окне показалось лицо пожилого чеха, и он быстро стал разговаривать с полицейским. Взаимопонимание было достигнуто мгновенно: хозяин открыл входную дверь, мы пошли в дом. Правда, хозяин провел нас только на кухню и включил свет. Мы быстро выпроводили полицейского и «гостеприимного» хозяина. Разделись, сбросив с себя все, что только можно было сбросить. Усталые и голодные, нашли на плите чайник и, открыв банку горошка с мясом неизвестного происхождения, все это употребили. Мгновенно уснули на стоявшей здесь кушетке. Встали довольно рано, умылись и удивились чешскому гостеприимству. Вошли мужчина и женщина немолодого возраста. Она несла на подносе небольшой тортик, а он – кувшин с фруктовым напитком. Наперебой, на ломаном русском языке, они извинились за вчерашнее: причина – в боязни, которую оставила война. Хозяин оказался профессором какого-то учебного заведения. Его жена тем временем пыталась объяснить нам, что это не торт, а ромовая «бабка» и настойчиво рекомендовала ее отведать. Роберт, москвич, интеллигент, съел один кусочек, выпил глоток сока и сказал, что сыт. Ромовая «бабка»,