Ковалев, А. В. Подвиг судей Мурманской области в период Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.) / Ковалёв Александр. – Мурманск : [б. и.], 2023. – 105 с., [17 c.] прил. : ил.

102 Воспоминания А. М. Худоерко и О. Н. Кадановой - В нашей школе преподавали не только литературу, но и точные дисциплины. И преподавали их не немцы. Алгебру, например, вел Алексей Иванович Вихарев. Мы изучали физику, геометрию, тригонометрию… - продолжал я просвещать свою собеседницу. Но чем больше я открывал ей «секреты» нашего среднего образования, тем всё сомнительнее для неё они казались. Это я видел по её скептическому выражению лица. - Математика – это не стихосложение, - категорически заявила она. – Математика – это наука. Постоянное творчество, заучивание наизусть тут ничего не даст. Что вы изучали? Я назвал несколько формул и теорем Пифагора, упомянул о катетах, гипотенузах, о бесконечных величинах… Но скептицизм у воспитанницы физмата Парижского университета не уходил. Тогда я вспомнил, что Алексей Иванович Вихарев, завершая курс алгебры, дал нам несколько теорем из высшей математики. Математику я любил, память была крепкой. И решил привести последний довод, чтобы убедить собеседницу в результативности нашего обучения. Я попросил чистый лист бумаги и карандаш. Хозяин особняка, высокий, худощавый, с крупными чертами лица мужчина, державшийся особняком и не участвовавший в наших разговорах, вдруг осмелел и обратился ко мне: - Господин капитан, вы простите мою супругу за столь неудобное для вас поведение. У неё это от французов… Эта настойчивость… Эта… - подыскивал он слова. Он развел свои длинные руки в стороны и, виновато улыбаясь, добавил: - Она по- французски всё оценивает. Я приятно удивлен вашими познаниями в истории литературы. А математика – это её профессия, - скороговоркой, переходя с немецкого на русский, пытался защищать свою супругу хозяин особняка. Здесь немаловажно объяснить одну особенность. В дом, где я был на постое, ежедневно заходила девушка-мадьярка с немецким именем Берта. За две-три недели общения с русскими она довольно сносно овладела русской разговорной речью и помогала нам в переводе. Кстати, необъяснимая быстрота овладения мадьярами русским языком и нашими солдатами - мадьярским была повсеместной. Старший лейтенант нашего дивизиона с русской фамилией Карасев, но, по-моему, родом с Поволжья и по национальности чуваш или мордвин, также через две-три недели свободно общался с местными жителями на мадьярском языке и помогал нам в переводе. Берта и в этот день была с нами, вызывая тем страшное недовольство старшего лейтенанта Коржова, находившегося на постое в доме родителей Берты. Уже потом, много лет спустя, я понял: Берта не принимала ухаживаний «старика» - 30-летнего Коржова - и приходила в наш дом, где на постое был 19-летний лейтенант, в гимнастерке и брюках галифе цвета хаки из тонкой английской шерсти (подарок английской королевы русским офицерам), в хромовых, до зеркального блеска начищенных сапогах со звенящими шпорами, в новеньких, скрипящих ремнях на тонкой талии, справа на поясе – наган, слева – шашка… Мадьярки знали толк в кавалерии и в кавалеристах – в Венгрии кавалерия была в почете. Но всё это я понял потом, а тогда – деревенский парень, в 16 лет получивший среднее образование и убежавший на фронт, после ранения окончивший кавалерийское училище и получивший взвод разведки, был идеалистом: всему верил, все соблюдал, все требования выполнял беспрекословно, впитав принципы благородства героев тургеневских романов… Комсорг эскадрона не мог увлечься молодой прекрасной девушкой, ведь она из другого, не «нашего» мира. Да и замполит дивизиона майор Игошин не рекомендовал иметь связи с местным населением. Имелись в виду личные, интимные связи. Наши задача и цели, и я был убежден в этом, - постоянно проповедовать, демонстрировать благородство, высокие идеалы превосходства нашей идеологии над фашистской. Получив чистый лист бумаги, я вывел бином Ньютона. Моя оппонентка была повержена. На её глазах появились слезы. Берта не смущаясь присутствием хозяев, наступила своими ножками на мои блестящие сапоги и обняла за шею.