Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

Несмиренный живописец 87 и других. Как сам он признался: «Мне каждую крупную вещь при­ ходилось печатать с большим трудом...» Еще одна точка соприкосновения двух больших мастеров - судь­ ба, не ставшая литературой. Абрамов - участник войны, и не просто участник, а фронтовик, пулеметчик! Как многие из его сверстников, многие из его боевых товарищей (сам он говорил, что, может быть, лучшие) мог навсегда остаться там, в снегах... Прострелены обе ноги - лежал без сознания, как мертвый. Подобрали его случайно: полевая кухня обожгла кипятком, застонал - стало ясно - «Живой!». Для многих, очень многих боевой опыт, даже когда его и вовсе не было или был, но самый условный, в послевоенное время мог стать не просто основанием, но главным, краеугольным камнем судь­ бы молодого литератора. Да, Великая Отечественная сейчас - это и «лейтенантская проза», мощный, самодостаточный пласт русской словесности: от Юрия Бондарева и Григория Бакланова до Виктора Курочкина и Вячеслава Кондратьева. Пожалуй, только наша военная проза сделала бы честь иной европейской литературе... Однако Абрамов о войне не писал. Вообще! Никогда. Почему? Дать точный ответ сейчас, когда самого Федора Александровича нет, мы, конечно, не сможем. Но предположить - имеем право. Уве­ рен, не из-за того, что фронтовая его биография все-таки вышла очень короткой, два месяца боев и - тяжелое ранение и инвалид­ ность. Но, очевидно, считал Пекашино и Пряслиных - важнее того, что довелось пережить на войне самому. Подтверждением тому служит все та же, уже упоминавшаяся встреча в «Останкине», сам Абрамов, без экивоков заявивший тогда: «...Когда у нас говорят, пи­ шут, что второй фронт в эту войну был открыт в сорок четвертом году - это неверно. Второй фронт был открыт русской бабой еще в сорок первом году, когда она взвалила на себя всю непосильную мужскую работу, когда на нее оперся всей своей мощью фронт, ар­ мия, война. Я уже не говорю о подвигах той же русской женщины уже после войны. Ведь, бедная, думала, что война кончилась - нач­ нется жизнь, а война кончилась - к ней снова: давай хлеб, давай молоко, корми города, давай лес, кубики... А безотцовщина? Труд­ но даже вообразить, что все пало на плечи русской женщины...» При этом Абрамов понимал, что про войну напишут - напишут многие. Так и оказалось, мы уже этот ряд дивный с вами вспоми­ нали. А вот про второй фронт, открытый русской бабой в тылу, кто расскажет? Кроме Абрамова кого сможете назвать? Деревенская проза, одним из ярчайших представителей которой был Федор Александрович, она ведь едва ли не вся - про «после войны».