Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

Несмиренный живописец 85 мощью. Замечательный рассказ «У Стивидорного» вокруг этой са­ мой няши выстроен, именно она там людей экзаменует, проверяет насколько они люди. Что ж это такое? Если по-простому, то это ил с песком, что остается после отлива. Но лучше послушаем самого автора: «Няша - это грунт здешний: и тот, густой, на крутом скло­ не, из которого кирпичи формовать впору, и тот, который на дне, - что-то среднее по густоте между сливками и сметаной. Можно бы, вероятно, и илом няшу назвать, но бесстрастное «ил» - совсем не то. Здесь именно «няша», даже по звуку - «няша», то жидкая и хлюп­ кая, то тягучая, чавкающая...». Насколько же точно определяет эту природную особенность мезенской земли найденное тамошними жителями, сёмжана- ми-дресвянами, слово. Н-я-я-я-ша. Тот еще «ил с песком»... Вязкий, коварный. В туфельках легких по такому не походишь. Тут сапоги надобны! Потому как увязнешь, придет новая вода - пропадешь. Именно так едва не погибли милиционер Складной и рыбнадзо- ровец Васька Щипихин, если бы не мальчишка, Артюга, которого (спасителя своего!) эти гордые собой ребята позже браконьером объявили. Такая вот няша. Не слово, а сплошное предательство. Но как без такого обойтись? Вмиг опустеет и развалится все, на чем стоит рассказ, да и вся эта удивительная земля, которую так любил Виталий Маслов, из рассказа исчезнет, станет иной. Земляку, в которого верю Но вернемся к Федору Абрамову. Человечески, личностно, Маслов и Абрамов, сдается мне, были очень похожи. Я не знал Федора Абрамова лично, годами не вы­ шел, но - хвала Интернету! - то, каким он был в жизни, пусть лишь по архивным пленкам, но представляю. Это был очень неудобный, резкий, и, вместе с тем, чрезвычайно глубокий и совестливый че­ ловек. И - страстный! Как восторженно и яростно, обжигающе страстно говорит он на встрече в телестудии «Останкино» о девоч- ках-студентках питерского театрального института, что приехали к нему в Верколу, чтобы делать спектакль по «Братьям и сестрам»: «Мне было лестно, но я начал кричать на них. Я чуть не зато­ пал ногами, потому что - ну что это такое? Понимаете ли, какие-то желторотые соплюхи и хотят играть войну, хотят играть трагедию русской бабы. Да вы что, с ума сошли?! Но они, в общем, с ума не сошли, они пришли ко мне еще раз, во второй, в третий раз, и я, короче говоря, сдался...».