Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

Несмиренный живописец 83 Дресву» и В. Попова: «...говоря о композиции «Свадьбы» следует заметить, что рассказ несколько затянут, порой изобилует диа­ лектизмами, словами, смысл которых следует объяснить, подобно тому, кому объясняет он «няшу» и «едому»...» Вот это, пожалуй, лучший вариант «перевода» «с поморского на русский», о котором Маслову, явно ерничая, говорила Вечтомо­ ва, - в тексте. Еще лучше, когда смысла понятен без сносок и при­ мечаний. Но это - умение особого рода, не каждому пишущему по плечу. Даже когда он зрелый, вольготно управляющийся со словом мастер. Маслову удавалось это далеко не всегда. И действительно при­ ходилось порой «переводить». Это видно по сохранившейся вер­ стке «Крутой Дресвы». Там можно разобрать замечания на полях, сделанные редактором художественной литературы Мурманского книжного издательства Александром Борисовичем Тимофеевым. Хоть и не полностью они до нас дошли (листы обрезаны, чтобы переплести, сделать подобием книги), но кое-что все-таки можно прочитать. Подчас это своего рода переписка на полях. Вопрос или пред­ ложение Тимофеева, и - масловский ответ. Немало замечаний и по поморским и не только словечкам. Как правило, Маслов соглаша­ ется с необходимостью «перевода». Меняет «мошь» на «можешь», «скокурыженный» (человек) становится человеком «в непотреб­ ном виде». Тимофеев спрашивает: «надорожить» - что это такое? Маслов отвечает: выстругать, приготовить тес. В рассказе «Едома» у одного из его героев, ненца, «разукрашенная сюма за спиной болтается». Тимофеев: «Непонятно...». В верстке ответа нет, но мы находим его в последующих изданиях этой вещи. Это шапка, ока­ зывается. Некий Вадим Соколов пишет в рецензии на «Круговую поруку»: «К сути романа и переливам Митькиной судьбы добираешься не сразу - поначалу приходится продираться через частокол не­ знакомых слов и прибауток. Иногда это объясняется незнакомым бытом, теми вековыми привычками и особым укладом, который жив и сегодня в северном Поморье. Но иногда в этом есть и доля авторского самолюбования - вот, мол, какие словечки припомнил, какое коленце отмочил («В снегу-то устосались! Сопленосые... Ох- лопались бы!»). С явно присочиненного дивертисмента начинает­ ся роман. Столь же надуманной выглядит в финале благочестивая «сходка» стариков-праведников, благословляющих Митьку на но­ вые подвиги...»