Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

72 Дмитрий Коржов как сам Виталий Маслов писал об этом в дневнике: «Однако «Сле­ пой» хотя и о том месте, да совсем не о том, чем я болел со школы. И еще б, наверное, долго я того не коснулся, если бы не «Две зимы и три лета». Ни одна книга прежде не переворачивала меня так, как эта. Я был счастлив: оказывается все мое заветное, что давило меня и заставляло молчать, имеет право на жизнь. Что оно прекрасно! Более прекрасно, чем все, что я успел увидеть в жизни... Впервые, вместе с Пряслиным, я почувствовал себя человеком. Я с радостью развязал горло моим дорогим людям, чтобы они заговорили... Сами - и о себе. Именно заговорили. Вот почему в первом моем рассказе «Свадьба» столько много разговоров. Мо­ жет быть, больше, чем надо...» Итак, Федор Абрамов. Фронтовик-орденоносец, литературо­ вед, - писатель. Очень большой, выдающийся. Может быть, по сию пору не до конца оцененный. «Я с радостью развязал горло...» «Кого я люблю, кого я ценю из современных писателей? Это Ва­ силий Белов, это Астафьев, это Солоухин, это Залыгин, это Борис Можаев, это Евгений Носов, это Тендряков, это молодая поросль - Личутин, хороший, подающий надежды мурманский писатель Ви­ талий Маслов... старейший наш самый великолепнейший Гавриил Николаевич Троепольский...» Так говорил в 1981-м на встрече с читателями в телестудии «Останкино» Федор Абрамов - пожалуй, самый близкий - и че­ ловечески, и писательски, родной для Маслова русский прозаик. Причем непосредственного, личного общения с Абрамовым выпа­ ло Маслову не так много, как скажем, с тем же Семеном Шуртако- вым, но глубина и мощь влияния были, конечно, принципиально иные. В первую очередь, через книги. Да, абрамовские «Две зимы и три лета» действительно «перевернули» Маслова, во многом из­ менили его отношение к себе, к тому, что он пишет. В масловском поиске главной темы книги Абрамова словно фарватер наметили, точнее, наставили-убедили молодого проза­ ика: то, чего он почти стыдился в мореходской своей юности, но о чем он не уставал думать всегда, и в море, и на берегу, и Тикси, и в Мурманске, и в Джакарте и в Лондоне, и в Арктике, и в Антар­ ктиде, и есть то, о чем надо писать, и, может быть, то, чему стоит посвятить жизнь