Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

Несмиренный живописец 43 защита Радована Караджича». У меня - готовилась к печати новая, вторая, книга стихов. Не помню точно, возможно, беседа эта состоялась, когда вместе встречали Новый год - двухтысячный. Семеныч вдруг стал говорить о нас, о нашем живом, зримом настоящем и вероятном будущем... - Понимаете, ребята... Так он начал говорить, а потом замолчал, задумался о чем-то, будто пытаясь что-то домыслить, точнее, четче определить то, что хотел нам сказать. После короткой паузы продолжил: - Понимаете... У вас вроде бы все есть. Дальше он перечислил все, чем, как ему казалось, мы уже обла­ дали - все необходимые для писательства вещи. А потом заметил: - Но этого мало. Вы будто над пропастью застыли. Нужен пры­ жок! А для прыжка того, что у вас есть, мало. Он вновь смолк, поглядывая на нас с тревогой, несколько даже оценивающе, будто проверял - насколько мы внимательны, на­ сколько готовы воспринять то, что он готов нам сказать. - Нужно, чтобы вас... - здесь он опять остановился, будто от­ черкнул главное, самое важное в сказанном слово: - Расщепило. Мы примерно представляли, о чем он. Но все-таки, как потом поняли, не вполне, не вполне. Сам термин - удивил, несколько по­ забавил - тем, что едва ли не из ядерной физики позаимствовал его автор. Что, в общем, естественно для радиста «Ленина», атомщика. Да, расщепление атомного ядра высвобождает энергию, причем, энергию невиданную. Ту самую, что позволяет атомному ледоколу резать льды, как мамин праздничный пирог. Это не просто сила. Это - мощь! Вот об этой-то силище и говорил нам Маслов. Точнее, говорил он о том моменте, который позволяет обрести подобную неохват­ ную мощь, о которой прежде и помыслить не могли - ни ты, ни те, кто тебя знал. Тогда, в конце девяностых мы лишь очень приблизительно представляли, что это такое - «расщепило». Отчасти казалось это определение и странным, и нелепым. И совсем не понимали, какое это отношение может иметь к нам, молодым поэтам. Наверно, что­ бы понять, нужно пережить. Теперь я понял. О том, что «расщепило» меня, я знаю. А что «расщепило» самого Виталия Маслова? Что сделало его писателем того уровня, той высоты, той пронзительной мощи, которая столь отчетливо ощутима в «Восьминке» и «Зыряновой бумаге», лучшиз его рассказов?