Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

16 Дмитрий Коржов вали и выпимши, а то и матюкались, но как они пели! И за это я их любил. И до сих пор за версту со всеми ими здороваюсь.»... «Многому научила меня та первая Каменская зима: где - день, где - ночь. Для меня не могло существовать задания на дом, по­ скольку не было дома. Жил и у добрых людей, но и в рубке на барже деревянной, зимовавшей на реке. Слушал на уроках внимательней­ ше и делал заданное или сразу же на перемене или где-то в уголке в школе после уроков. Там же, в школе на втором этаже, в кабинете физики с окнами на север, глядя в домашнюю сторону, заливаясь слезами, написал я в шестом классе свой первый рассказ...» И еще раз - об этом же, но чуть иначе: «Если спросить, когда я начал «писать», я бы сказал - в том же шестом классе, в осеннюю распуту. Когда не мог удрать домой. Было задано сочинение - «Один день каникул», Помню, что сидел в школе на втором этаже в физическом кабинете (у кого жил тогда, не помню, уроки всегда в школе делал), глядел в домашнюю сторо­ ну и сквозь слезы писал, чем пахнет сёмженский, в Березовом ру­ чью, лес в начале мая... Через день учительница (настоящего учи­ теля литературы почему-то не было, библиотекарша подменяла) долго держала меня в углу, требовала признаться, откуда списал, а потом поставила единицу...» Последние копейки за мамин голос Школьник Маслов жил в Каменке, где придется, - интерната в поселке не имелось. Для Виталия не существовало заданий на дом, поскольку дома не было. Жил Виталя то здесь, то там - даже в рубке на деревянной барже, зимовавшей на реке. Задания вы­ полнял в школе. «Вспоминаю самого себя, пятиклассника в поселковой школе, отдавшего последние копейки, чтобы позвали в деревне маму к те­ лефону, и молча рыдающему в кабине телефонной. До сих пор спаз­ мы сжимают душу, когда вспоминаю, как на другом конце провода так же бессловесно плачет мама, и от каждого такого воспомина­ ния, даже и теперь, когда мамы уже нет, сердце мое переполняется необъяснимой, все более тяжкой виной и еще чем-то многим-мно­ гим, что всегда помогало и сейчас помогает мне устоять...» Как страшно. И бесприют этот - совершенно личный вроде бы, не связанный прямо с тем, что вокруг, насколько ему соприроден, близок. А ведь до Сёмжи-то от Каменки - близёхонько, три часа на