Коржов, Д. В. Несмиренный живописец : [роман-биография] / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2018. - 270, [1] с. : ил., портр., факс.

120 Дмитрий Коржов тельно смело пишет Маслов. Как говорит сыну старший Шестаков: «Типичная скрытая антисоветчина!». Правильная оценка. Его сын - почти спившийся, но не бросивший думать Окреций Шестаков провозглашает вещи для того времени странные, запретные, за которые можно и по шапке получить: «Родина для меня - все-таки не социализм, а Россия!». Для меня, скажем, тоже. Но я это говорю сейчас, Маслов об этом говорил в начале восьмидесятых. Для тех лет думать и писать такое... Немалое нужно было мужество. А вот этот фрагмент из безмерно длинного обращения Окре- ция к отцу - о гибели малой Родины: «Не кажется тебе, что и наш слой, краснощельский..., может оказаться не последним, что придет черед следующему? И так - все выше и выше, как в песне, и в конце концов сама Москва окажется анахронизмом? И на ее месте, на месте нашей Москвы, - тоже дубье вырастет!». А замеча­ ние, будто мимоходом брошенное, уже авторское: «За оркестрами да громкоговорителями не отвыкнуть бы человека слышать». Да уж... Нечего говорить, антисоветчина. Чистой воды. Это, впрочем, и для нашего сегодня актуально. Пожалуй, даже в большей степе­ ни, чем когда-либо. У нас-то не громкоговорители услышать рядом стоящего, порой очень близкого человека мешают. Технологии, чтоб их! Когда железяка какая-нибудь по кличке гаджет - лучший друг и учитель на веки вечные, выше папы, мамы и городского на­ чальника... Но вернемся к «Внутреннему рынку». Финал романа трагиче­ ский - две смерти в один день в семье Селиверстовых: умирает ба­ бушка Клавдия Ананьевна и погибает Стас - старший брат Алешки, погибает нелепо, во время чумного «пира» - гонок на катерах... Стас гибнет по всей той же причине, что и друг его, Енька Ягнетев. Пьяный. Был бы не пьяный - выплыл бы. И уходит от Еремина Олег - вообще уходит, не только от отчи­ ма, а, видимо, вовсе уходит, отказывается от родного села. А у Аг­ нии, матери Олега, выкидыш. Так что, по сути, три смерти. ...Идолго плачет на кухне у Ереминых рыжая пышноволосая акушерка - еще один несчастный человек, жена карьериста Ажгибкова. Блеснувший на краткий миг в концовке лучик света - заявление о приеме на работу на завод двух Ереминых - Петра Владимирови­ ча и его вернувшегося после учебы в Архангельске сына - вроде бы должен обнадеживать. Заявление старшего Ерёмина скорее предостерегает, чем дает надежду: «Прошу срочно ходатайствовать о моем возвращении на долж­ ность главного инженера. Пока живы».