Коржов, Д. В. Мурманцы : роман / Дмитрий Коржов. - Полярный : Опимах, 2008. - 159 с. : ил., портр. ; 22 см. - (Серия "Екатерининская гавань").

152 Дмитрий Коржов. МУРМАНЦЫ мого желания, но все же спустились несколько солдат. На полу они увидели пять недвижимых тел в черных офицерских кителях. Носков отпихнул ногой ближайшее к нему тело тощего, туберкулезного вида мичмана —тяжелое, безжизненное —и озадаченно присвистнул: —Ну, дела. Друг друга, что ли, перестреляли господа офицеры? Только тут, в углу, за фортепиано, что рядом с трупами, еще нео­ стывшими, истекающими кровью, выглядело так противоестествен­ но и странно, он заметил двоих живых. —А ты кто такой? —кивнул он стволом револьвера на поблед­ невшего высоченного мичмана. —Мичман Булкевский, —отрешенно пробормотал тот, по инер­ ции, машинально сдвинув каблуки. Но движение не получилось и не могло быть резким, а потому вышло неловким, смешным. Это заметили и мятежники. —Ладно, не козыряй уж, —с ехидной усмешкой, снисходитель­ но буркнул Носков. —Вон, дружки твои —откозырялись. Что ста- лось-то с их благородиями? Отвечай! Мичман продолжал стоять навытяжку, но словно не слышал ад­ ресованных ему слов, молчал. —Ладно, разберемся, что ты за мичман... — сурово проговорил дознаватель и перевел взгляд на второго оставшегося в живых. И без того насмерть перепуганный китаец перед обратившимся в его сторону дулом только-то и нашелся, что сказать: —Господина офицеры себя стрелял. Моя —ничего. Моя чай по­ давала... Но все это случилось позже, когда Алексей уже был за бортом, в воде —ледяной и черной, словно непроглядная тьма. ...Бездонная эта тьма обожгла... Он попытался сразу уйти как можно глубже, дальше от пуль, что летели вслед, от выстрелов, ко­ торые не слышал. Уже на глубине принялся освобождаться от одеж­ ды. Первая мысль, как тогда на сопке, когда смотрел сверху на го­ род: счастье, что надел валенки. Но теперь это стало спасением — сапоги —попробуй-ка, сними в воде! Вынырнул метрах в двадцати от берега —на несколько секунд, чтоб только глотнуть мерзлого воз­ духа, и —снова —во тьму, в самую черную глубь. Прочь от толпы на пристани, дальше, дальше, дальше от смерти. После этого, второго затяжного нырка, наконец, вернулся на по­ верхность, поплыл спокойно —вошел в свой привычный с юности,