Коржов, Д. В. Город между морем и небом : роман / Дмитрий Коржов. - Мурманск : Опимах, 2015. - 188, [3] с. : портр. ; 20 см. - 3-я часть трилогии «Мурманцы».

Но у Ритки было чисто. Комнатка в конце длиннющего барачного коридора —маленькая, но опрятная. Кровать —пружинная, с тяже­ лыми, блестящими металлом ножками. Стол, печка в углу. Этажерка с десятком книг. Кружевные занавесочки па окнах. И не похоже было, что молодая женщина здесь временно. Ритка работала па стройке, штукатурщицей, ждала жилье в новом доме, что строили где-то в южном районе города. А пока вот —барак. Особый. Риткин. Чис­ тые, крахмальные простыни. Ее крепкое, смуглое тело —длинные ноги, сильные руки, умелые губы. Для него. Для Сашки. Эх, барак-барак... Хилые печки, тощие стенки. Куда тут от чужого глаза спрячешься? Все видно. И слышно. Степки-то, правда, тонюсень­ кие, хлипкие. Как переборки па судне, а то и того тоньше. ...Методичпый, механический скрип кровати. И Риткин вскрик—там, в самом конце, когда терпеть уже не было сил. Как взвивалась она вся, рвалась навзрыд гибким и сильным телом. И рыжие ее волосы неприкаянным пламенем метались в холодном ночном воздухе, будто факелом озаряя на миг все потаенное и явное, что скрыва­ ла в комнате полярная тьма. А потом она плакала... Всегда. Саша спросил у нее, когда такое случилось с Риткой в первый их раз: «Что с тобой?». Она тогда вот так же заплакала —неожиданно и резко, и —горько, как от боли. —Ничего, ничего... —говорила она, не переставая плакать. Апо­ том улыбнулась —сквозь слезы. —Все хорошо. —Я тебе сделал больно? —не поверил Сашка. Испугавшись, что ее слезы оп поймет как-то не так, что они могут его обидеть, она поспешила объяснить: —Ты мне сделал хорошо. Очень. Как давно никто не делал... I I o t o m Ритка сказала слово, которое Саша прежде и не слышал: —Хорошо. До дурияшек... Онасклонилась над ним, принялась целовать его лицо, грудь, руки, живот, приговаривая тихонько и застенчиво: —Сашенька-Сашуля... Милый мой мальчик. Она сказала так, а потом посмотрела на пего внимательно и дол­ го, прямо в глаза, будто спрашивала раз за разом, будто ие верила самой себе, своему тихому полночному счастью: «Мой? Ведь, правда, мой?» 4