Коржов, Д. Доброволец / Дмитрий Коржов // Площадь Первоучителей : литературно-художественный и общественно-политический альманах / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2007. – № 7.

такой силище? «Это, видимо, что-то в крови...» — вспомнилась невольно строчка из старой песни — той, что слушал он когда-то, ещё до Белграда, до войны. Да и как не приняться послушно углублять окопы и расчищать ходы сообщения, когда и сам Бирюков тутже: умело —методично и ухватисто орудуетсапёрнойлопаткой. Тонкорукий аристократ, он управлялся с ней, как опытный жиголо с женщиной — та шла туда, куца он вёл — ни на вершок в сторону. Скальный фунт — не земля, а сплош ные камень да песок звенел под его напором. «Трудная земля...» — обмолвился Павел, стирая со лба капельки пота. Сергей кивнул. Он трудился рядом — работал пусть не так тщательно и лихо, но столь же основательно и горячо, не фальшивя. Туг же копошился и Небойша. Сначала долго, распахнув огромные свои глазищи, наблюдал за сапёрными пасами Бирюкова, потом взялся помогать, но быстро стёр рукидо мозолей и был отправ лен к ручью, за водой. А Сергей всё кромсал острым широким лезвием своего нехитрого шанцевого оружия каменистое дно окопа. Кромсал и думал. Думал о том, что нужно врастать вэтуиправда труднуюземлю. Не толькотак вот —лопатой, но всемсуществом, корнями —да так, чтоб не вырвали... Глава2 БЫТЬ Р У С С К ИМ .. Дорога к перевалу была трудной: по заброшенной грунтовке — выше и выше, дальше — по известным только Даринке тропкам. На коротком привале он посмотрел вниз — туда, где меж ломаных каменистых берегов тянулась вертлявая горная речка. Мост, что соединял враждующие берега, отсюда казался бесформенной щепкой, связав шей два камня. Нитка дороги меж квадратов «зелёки» была едва различима. Вспомнил ся погранпост на въезде в Боснию: полусгнившая утлая будка, погранец-черногорец, называвший его на сербский манер, по отчеству. А дальше, совсем близко к небу, скры тые молочно-белыми, чистыми облаками — горы. Он тогда спросил у одного из шед ших с ним сербов: «Это — босанские горы?». «У пичку!» — грубо выругался тот и гордо буркнул: «Это — наши горы...». «Трудная земля...» — всплыли в памяти слова Бирюкова. Странно, но этот их переход напомнил ему дорогу в Печенгу, и дальше — на Рыбачий. Хоть горы там не такие высокие и хищные, но вот «просеки» среди скал вырубленные в сопках прохо ды — показались очень похожими на то, что он видел дома, только, понятно, деревья и травы дома пожиже, да и меньше их. Это тут —всёрастёт: живи и радуйся. Так нетже, не хотят. Хренов «пороховой погреб». Сербы шли злые, чёрные от усталости — чета не выходила из боёв месяц, и росла череда потерь. Последние: Синиша и Алекса. Мина угодила прямиком в их утлый блин- дажик. Как говорил потом Неделько: «Смерть в дверь вошла...» После взвод Сергея хоронил ребят — точнее, предал земле то, что от них осталось... Вот и шли они сейчас сумрачно-молчаливые, злые, щетинистые. Бирюков — един ственный, кто был гладко выбрит. Павел вообще выглядел почти щёголем. Камуфляж хоть старенький и изрядно потрёпан, но — точно по фигуре, ладно подогнан. Егерские ботинки, что так выручали в подобных горных рейдах. На правом плече удобно упокоен «Калашников». На шее — знаменитый Пашин «Цейс». И венец всему — кожаные краги на тонких, аристократических руках. Глядя на Павла, Сергей в который уже раз вспомнил то, что рассказывал ему дед про первого убитого им немца. Дед не любил говорить о великой войне, с большей готовностью вспоминал финскую и Хасан, и тот свой бой возвращал из прошлого, заметно волнуясь, так, словно произош ло это час назад: «Понимаешь, Серёжа, он был выбрит буквально до кости, такая