Коржов, Д. Доброволец / Дмитрий Коржов // Площадь Первоучителей : литературно-художественный и общественно-политический альманах / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2007. – № 7.

доброгосказочника,разинуврот. И верили, иневерили. Чаще, конечно, верили. Заэтирасска зы его и прозвали «помор». Хотя какой он помор: бабушка- полька, дед —белоруспо отцу. А помамевсепредки —уральскиекрестьяне, которыееслии вццелиморе, так только восне. Пока Сергей обнимался с майором, Желько делился новостями с Небойшей — ребята, оказалось, давно знакомы и, как заметил Помор, даже приятельствуют. «Да, совсем вроде отошёл, оттаял мальчонка, —подумал Сергей. —Вшколу бы ему. Да где ж здесь сейчас школу-то найдешь... А в Белград он не поедет, это точно». Они попрощались с Желько — ему нужно было возвращаться в Лукавицу, а сами спустились в подвал, где бойцы четы Докича скрывались от миномётных и иных об стрелов. А ещё здесь находилось что-то вроде медсанбата — место, где можно было в относительной безопасности перевязать раненого и дождаться санитаров — чтоб, если здорово зацепило, доставили в госпиталь, и — небольшая кухонька. Вот тут-то, пока Небойша собирал на стол нехитрую снедь — консервы, огурцы и помидоры, да на спиртовке варил для них кофе, Павел, не торопясь, подробно, рассказал о том, что изменилось в роте за те три месяца, пока Сергей «прохлаждался» — так он сказал на больничной койке. Перемен было вдостатке. Недеяько, оказалось, смесяцкак уехална свадьбук дочери и, видно, не торопился возвращаться. Убили Дражена. По словам Павла, чета ужинала, и тут мина — не обстрел, нет, случайная, одинокая. Взорвалась неподалёку. Осколок полоснул приятеля Сергея по горлу, когда тот подносил ко рту очередную ложку с фасолью. А ещё в роте стало больше русских. Бирюков говорил об этом, кривясь, с видимой неохотой: - Прибились к нам здесь, в Сараево. Один — ничего парень, давно воюет, ещё с первого добровольческого отряда. Хоть с головой иногда и не дружит, но положиться на него можно. А вот двое других... Колёк и Санёк —это они так друг друга называют. Помню, серб, которых их привел, сказал Докичу, с ухмылкой так: «Вот вам новое по полнение». Уже знал, видно, что это за фрукты такие. Ублюдки ещё те. Да скоро сам увидишь. В этот момент лестница, по которой они спускались в подполье, устало, обиженно заскрипела под тяжестью ступившего на неё человека. Он двигался вниз осторожно, ногой, как слепой это делает клюкой, нащупывая в полумраке очередную ступеньку. Впрочем, нога его была скорее похожа не на клюку, а на ствол мачтового дерева — настолько толста, да и длиной ее Бог не обидел. Наконец одолев последнюю ступень, человекдостиг подземной кухоньки. Высокий, с мощным, забавно нависшим над армейским ремнём, животиком, в кухнюон не вошёл, а ввалился: лицо — заспанное, в морщинах после сна вокруг хитрых, монгольских щёлочек-глаз. - Павел, ну, не поверишь, каждый раз, как в Аид, мать твою... — выдохнул прише лец и тяжело, мешком осел на сгул, успев при этом оглядеть стол и точно определить, где лучше приземлиться. Тут только заметив за столом нового человека, незнакомец представился: - Алтаец, — сказал и приятельски подмигнул Сергею чуть прищуренным, и без того узким, своим глазом. ПредкиАндрея —так звали Алтайца — и вправду были родом сАлтая, из знатно го рода одного из местных аборигенских племён. На войну он попал случайно. - Я ж с Украины. Из Югославии таскал ширпотреб всякий местный на «ридну нэньку». А тут война... Вот и решил подзаработать. Да где там... — признался Сергею Алтаец, когда на следующий день им выпало вместе дневалить в бункере. Да, что-что, а заработать, воюя за сербов, смог бы только гений. Семидесяти долла ров (точнее, двести немецких марок — на Балканах привычней считать в этой валюте)