Коржов, Д. Доброволец / Дмитрий Коржов // Площадь Первоучителей : литературно-художественный и общественно-политический альманах / Мурм. орг. Союза писателей России. – Мурманск, 2007. – № 7.

у негра. «Не, у негров-то ладошки — белые, а тут вся кисть — аспидного цвета, как из преисподней...» —заметил про себя Сергей, пока они стояли с Весной у одной из таких жаровень — ждали, когда торговец положит несколько горстей каштанов в собствен норучно изготовленный бумажный кулёчек. - Как тебе? — спросила, улыбнувшись, Весна, когда он осторожно отделив от кос точки, попробовал первый чёрный плод. - Не знаю. Своеобразно, ни с чем не сравнить, но очень уж пресные. С солью бы надо их... - Ну, тебе ещё и специй подавай. И чтоб поострее, да повкуснее. У-у-у, хитрый какой, — засмеялась сербка, а потом добавила многообещающе: — Ничего, дома я тебе что-нибудь сделаю совсем сербское и очень острое, огнедышащее. - А мы идём к тебе? - Ну тебе ж всё равно ночевать негде... Устрою уж, так и быть, заплутавшего в ночном Белграде русского добровольца. - Хо-о-чу-у на Кубу... — в изнеможении глядя в потолок, медленно и протяжно произнесла Весна. И, словно предвосхищая его вопрос, добавила: — Там тепло. И не стреляют. Сергей ответил не сразу. Точнее, не ответил — просто сказал, даже не для той жен щины, что лежала с ним рядом на узком, стареньком матрасике, — не для кого, только для себя: - А ты красавица... Как это хорошо по-сербски: лепотица. Ле-по-ти-ца. - Глупый ты, — засмеялась Весна и скользнула к нему, прижалась доверчиво тёп лым и мягким своим плечом. —Я слишком высокая. И коленки уменя острые, и локти. И всё это — совсем не по-русски. - И не надо по-русски. По-сербски — лучше... А как это, кстати, по-сербски? - Что? - Ну, то, чем мы с тобой здесь сейчас занимались... Она снова засмеялась — и вновь потянулась к нему губами, как тогда, на лестнице, когда они поднимались к её двери, и Весна оступилась во тьме, и легла в его руки. Поцеловала, как и тогда, длинно, жадно, пока не перехватило дыхание. Губы унеё были потрескавшиеся от солнца, чуть солоноватые — от поцелуев в трещинках выступила кровь. Её жаркое, тёмно-коричневое от загара, тренированное тело («Я до войны игра ла в баскетбол: хорошо играла — рост позволял») сплелось с его телом, скрытым от солнца под бронежилетом вот уже несколько месяцев и всё это время не знавшем жен щин. Страсть сводила их и разводила, и сводила вновь — менялись только позы, да тени на стене, а чёрная белградская тьма за окном постепенно светлела, становилась всё тоньше, пока не истончала совсем... И только тогда, уже в рассветной туманной мше, они заснули. На чердаке двухэтаж ного особняка на окраине сербской столицы, где были только этажерка с книгами, да этот старенький матрасик. Они спали спокойно и счастливо. Как в раю. Без мыслей и забот. Без войны. Два голых человека на матрасе, укрытом пахнущим молью клетчатом пледе. Не муж и жена, а просто люди, которым очень хорошо вдвоём. Глава4 С А Р А Е В О Тёмный город. Ни воды, ни электричества, ни продуктов. Тьма. Расположенный на нижней террасе горной котловины, Сараево напоминал флягу, точнее, нечто на дне фляги: когда смотришь сверху в узкое горлышко—что там, внизу, ине различишь. А там