Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 2, ч. 2 (продолж.) - 3 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 336 с. : ил.

я успел это отметить, как Саг-Сагайло с полного хода высовы­ вается в закрытое окно. То есть высунуться-то ему, естествен­ но, не удалось. Он только втыкается в стекло-сталинит лбом и трубкой. Из трубки ударил столб искр, как из паровоза доре­ волюционной постройки. А я — тут уж нечистая сила водила моей рукой — перевожу машинный телеграф на «полный на­ зад». Звонки, крик в рубке, и попахивает паленым волосом. Потом затихло все, и только слышно, как Саг-Сагайло счи­ тает: «...и восемь, и девять, и десять». Потом негромко спра­ шивает: — Петр Иванович, это вы окно закрыли? Разве я вас об этом просил? А я вижу, что у него вокруг головы во мраке рубки возни­ кает как бы сияние, такое, как на древних иконах. Короче говоря, вижу я, что Эдуард Львович Саг-Сагайло вроде бы горит. И находится он в таком вообще наэлектризованном состоянии, что пенным огнетушителем тушить его нельзя, а можно только углекислотным. Я ему обо всем этом говорю. И мы с рулевым накидываем ему на голову сигнальный флаг: других тряпок в рулевой рубке, конечно, и днем с огнем не найдешь. Потом я поднял трубку, открыл капитанское окно и тихо забился в угол за радиолокатор. А Саг-Сагайло осматривается вокруг и время от времени хватается за обгоревшую голову. Наконец спрашивает каким-то не своим голосом: — Скажите, товарищ Ниточкин, мы назад плывем или вперед? И тут только я понимаю, что телеграф продолжает стоять на «полный назад». Минут через пятнадцать после того, как мы дали нормаль­ ный ход, Эдуард Львович говорит: — Петр Иванович, вам один час остался, море пустое; я думаю, вы без меня обойдетесь. Я чувствую себя несколько нездоровым. Передайте по вахте, чтобы меня до утра не тро­ гали: я снотворное приму. И ушел, потому что, очевидно, уже физически не мог рядом со мной находиться. И такая меня тоска взяла — хоть за борт прыгай. И он человек отличный, и я только хорошего хочу, а получается у нас черт знает что. Ведь не докажешь, что я все из добрых побуждений делал; что в холодильнике его случайно закрыл; что штангу действительно на шеи кладут, когда в атлеты принимают; что в окно дуло и ветер рулевому мешал вперед смотреть; и что я свой собственный, за два кровных фунта купленный ремешок загубил, чтобы бинокль застраховать... Не объяснишь, не докажешь этого никому на свете.