Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 1, ч. 1-2 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 349, [2] с. : ил.

моториста. Сколько и чего они видели! Я все хотел точно вспомнить его рассказ о последней разведке, коротком бое и плене. Но я многое забыл. И я ругал себя за свою обычную и безграничную лень. Терпеть не могу что-нибудь записывать, а память начала, очевидно, слабеть. Раньше у меня была совершенно отчаянная память. И никогда я ничего не запи­ сывал. А теперь пришла пора записывать, но привычка по­ лагаться на память осталась. Я смотрел на спящего Сергея Сергеевича и уважал его се­ дины, его морщины, его тяжелые рабочие руки, покойно ле­ жащие на деревянной вагонной полке. Когда я вижу, как в ночном трамвае дремлет рабочий че­ ловек, сложив на ватных штанах усталые грязные руки, мне всегда совестно бывает, что мои руки не такие. И мне всегда очень дорого бывает, если люди с такими руками относятся ко мне уважительно, и не считают меня чужим, и выполняют мой приказ без раздражения. А что поделаешь, если, в силу того что государство дало мне образование, пришлось много командовать. Я с двадцати трех лет принялся командовать. И должен сказать, что не зря за командирство платят деньги. Я смотрел на Сергея Сергеевича и вспоминал, как в тяж е ­ лых, метровых снегах его взвод выходил из разведки. Как прижали их к реке, еще не замерзшей, черной, дымящейся паром. И Сергей Сергеевич приказал идти и плыть через реку, и приказал снять сапоги, и первый снял их. Они перешли реку по броду, босые. И он приказал в ло­ щинке развести костер, чтобы обсушиться, — мороз был два­ дцать градусов. И он знал, что немцы остались за рекой. Они разложили костер и сунули в огонь свои черные ноги, когда с тыла пошли на них цепью немецкие автоматчики. И Сергей Сергеевич приказал бросать в огонь личные знаки и документы, а потом они еще постреляли немного в авто­ матчиков, но патроны у них кончились. Потом их продержали в холодном сарае, без сапог, два дня и вывели, чтобы расстрелять. Построили и чего-то долго ждали. — О чем вы тогда думали, Сергей Сергеевич? — спросил его я по идиотской писательской привычке. Он курил, гладил себя по шее. У него не было воображения и была внутренняя честность. Он не мог соврать и придумать, а в то же время точно не помнил того, о чем он тогда думал. Но он вспомнил. Он сказал, тихо обрадовавшись тому, что вспомнил точно: — Я думал, скорее бы, Виктор Викторович. Ноги ужасно болели. Уже никакого сознания от такой боли и не остава­ лось. Скорее бы, думаю, скорее стреляйте...

RkJQdWJsaXNoZXIy MTUzNzYz