Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 1, ч. 1-2 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 349, [2] с. : ил.

лбом влажный воздух «Суриков» и плавно покачивалась «Га­ вана» . Верещагин погиб на «Петропавловске», океан стал его мо­ гилой, но вот он вышел из нее и опять качается на бледных волнах Белого моря. Ему привычно сейчас. Левитан, вероятно, несколько удивлен и радостно взволно­ ван. Уходит в акварельную дымку зеленый Мудьюг, и столь­ ко света вокруг, такой простор. И отовсюду, из каждой точки этого простора, струится волнистый утренний, бессолнечный северный свет. И чистота тонов, и нежность переливов, и белоснежность неподвижной чайки. Перову не хватает вокруг сюжетности. Раннее утро в Белом море чересчур импрессионистично для него, он строго погля ­ дывает вперед, ему больше понравится в Баренцевом. Суриков — северный человек, он умеет спокойно смотреть и спокойно ждать. Ему хорошо будет в Карском, когда за бортом появятся первые льдины, с густо-сизого неба рванутся к черной воде злые снежинки и караван повернет к Оби, к берегам его родной Сибири. — Ну, вот и поплыли, — сказал Володя Малышев. — Как мы поделим вахты? Нас было двое штурманов, а в сутках двадцать четыре часа. И без выходных. Правда, за все эти часы платят деньги, и не маленькие. Поэтому перегонщики не любят третьего штурма­ на на борту. И еще перегонщики не любят торопиться. Чем длиннее рейс — тем больше заработок. Очень неплохо, ес­ ли ударит шторм и где-нибудь простоишь несколько суток. В какой-нибудь хорошей бухточке. Если близко нет такой бухточки, то шторма не надо. Совсем тогда его не надо. — Мне все равно, когда стоять вахту, — сказал я. И мы бросили жребий. Ему достались все закаты, мне восходы. Он стоял с двадца­ ти часов до двух ночи. Я с двух до восьми утра. Потом опять он шесть часов. И опять я шесть часов. Хватит времени по­ думать обо всем на свете. Когда живешь в городе, редко видишь восходы. И забыва­ ешь, что они есть. Утром меня не тянет уйти из дома, а вечером я листаю записную книж ку и ищу, кому позвонить, и даже хорошая книга не может удержать меня на месте. Утро — это по­ кой и созерцательность. Вечер — нервное стремление к дви ­ жению. Я был рад тому, что много раз увижу, как из ночного мрака будет рождаться день. Правда, около четырех ночи, пока не привыкнешь, очень хочется спать. И кажется, что утро и конец вахты не придут никогда.