Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 1, ч. 1-2 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 349, [2] с. : ил.

— Сослуживцы помогли кое в чем, но, знаете, последние полтора года он уже не работал, был на инвалидности. Его подзабыли. Это случается чаще, чем наоборот. Мне нравился здоровый цинизм молодого, но уже много знающего о жизни человека. — Петрович читал Декарта. Ему, как инженеру вероятно, интересны были мысли о том, что все мы — машины. Лис­ тали Декарта? Я поторопился уйти в кусты. — Вы не смогли бы дать остальные его записи? — Нет. Они нужны нам. Позвоните годика через два. А то, что я вам послал, можно использовать? 294 — У нас не любят патологии, — сказал я. — Патология — это учение о страдании, о болезненных процессах и состояниях организма. Можно не любить пато­ логичность, но не патологию. — Простите, я неточно выразился... — Есть еще вопросы? — спросил психиатр без большой любезности. Специалиста часто раздражает разговор с неспе­ циалистом. — Нет. Спасибо. Мне все ясно, — ляпнул я. — Очень рад, что вам все ясно, — сказал он не без сарказма и повесил трубку. Я немного обозлился. Типичная современная молодежь: на­ хватались Беккетов и Декартов, получили специальное обра­ зование и уже можно посматривать сверху вниз. И все-таки сквозь раздражение я поймал себя на некотором уважитель­ ном к этому молодому психиатру отношении. Думаю, в будущем мы с ним еще встретимся. Отплаваю я свое, осяду на суше, налажу быт, заведу наконец собаку, прочитаю Беккета и полистаю Декарта. И тогда мы встретим­ ся. И все рукописи Геннадия Петровича перейдут в мои руки. И быть может, тогда я смогу назвать вам его полное имя. А рассказал я здесь всю историю потому, что именно в Средиземном море особенно ощущаешь причастность к древ­ нему, прикосновение к мифу. Я был бы совсем не готов к этому прикосновению, если б не записки Геннадия Петрови­ ча. Вернее, его странная болезнь. Она заставила меня прочи­ тать все, что я мог достать, о пророке Ионе. Жизнь дает мне сюжет, размышлял я. Не пустить ли мне героя новой повести сквозь океаны в чреве большой рыбы? Мысль о такой повести тревожила больше и больше. Вложить нечто современное в прекрасно отработанный, отшлифованный веками миф — в этом я ощущал значительность, недоступную мне, если пытаться работать на материале только окружающей жизни. Эта «окружающая жизнь» — самое трудноуловимое.