Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 1, ч. 1-2 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 349, [2] с. : ил.

— Да, — сказала она и пошевелила пальцами на теплой батарее. — Еще болят? — спросил я. — Нет. Уже блаженно. А ваша рука? Место, где я опалил волосы, болело, но не сильно. Дожидаться утра не было смысла — дорогу к шоссе, к авто­ бусу я знал после дневной прогулки и проводов кочегара. Я написал записку руководителю, собрал чемодан и ушел. В ночном лесу, как всегда, нечто жило, смотрело на меня. Обочины дороги различались плохо, я много раз сбивался в 292 снег и опять промочил ноги. Но дышалось хорошо, головная боль прошла, думалось интересно и странно. Я размышлял о том, что если на теле людей еще растут волосы, то, значит, мы недалеко удалились от диких предков. И если в душе живет атавистический страх перед ночным лесом, то, значит, мы еще очень молоды. А когда мы повзрослеем, жизнь, мо­ жет быть, станет праздником, сплошным ликующим празд­ ником, как зрелище танцев на льду. И черт с тем, что это будет уже без меня». ...Школьник убежал с урока, студент — с факультетского собрания, инженер или ученый — с симпозиума, потому что хандра. Ну и что? Тут главное знать: куда убежал? Геннадий Петрович убежал в кашалота. Известно, что сам черт бессилен перед человеком, который еще способен смеяться. Но Геннадий Петрович потерял юмор. Ему было страшно от мысли, что каждый день, когда не было праздника развития или углубления духа, — потерян­ ный день. Ему казалось, что с возрастом количество таких дней только растет и растет. И что он видит вокруг себя все больше и больше дураков. В заметках он ссылался на выска­ зывание доброго, мудрого, спокойного врача прошлого века, который заявил, что научился без раздражения смотреть на важно расхаживающих дураков только тогда, когда ослеп на один глаз. Доктор, судя по этому высказыванию, сохранил юмор, даже ослепнув на один глаз. Геннадий Петрович забо­ лел серьезнее. Он не заметил юмора в словах доктора. «Разве можно быть нормальным человеком, если у тебя один глаз и ты живешь в жизни, а не в романе Стивенсона?» — записал Геннадий Петрович на полях. Я промучился с его рукописью целую ночь — ужасный по­ черк. Интереснее всего было: действительно ли мужчина в ар­ хангельском сквере и Геннадий Петрович — один и тот же