Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 1, ч. 1-2 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 349, [2] с. : ил.

— Нет, не курю, — отказался он и забормотал сиплым го­ лосом, что робит в кочегарке при санатории, дым вонючий задувает, пылюка от угля, кашля, грудь табака не принимает; всю жизнь рабочий, хотя землицы есть несколько соток; те­ перь жизня хорошая: хата, где обогреться, есть, картошка есть, а где картошка — там и кабан, а что еще надо?.. Слова его разделялись матерщиной, неясным бормотанием и даже мычанием. Я понимаю такую речь, хотя она не до­ ставляет мне удовольствия. Он чувствовал, что я понимаю, и продолжал говорить и говорить. — Ну что, воевал с сорок первого ить до сорок шестого, ить вернулся, а детишек четверо, ить хлеба один кусок на 286 усех, назавтра робить пошел, ить раны ще болели. Он не жаловался, наоборот, несколько раз повторил, что жизнь делается лучше, и главное: чтобы опять, не было вой­ ны — „страшного дела“. У нас считается, что русский солдат на войне работает, воспринимает ее как страшный, тяжелый, но труд. Труд по сохранению своей жизни и уничтожению противника. Труд по созиданию мира через войну. И мы даже обратной связью теперь называем широкую, большую работу „фронтом", а ру­ ководство — „штабом". Может, это и полезно, но мне иногда жутко слушать про войну как про труд и про труд как про сражение. Попутчик мой замолчал наконец. Ветерок несильно дул нам в лица, дышал надвигающейся оттепелью и доносил громкий ор ворон. Самих птиц ни в небе, ни на ветлах видно не было... Несколько машин с прицепами, груженных гравием, обо­ гнали нас. Попутчик голосовал робко. Поднимал руку, когда ясно было, что машина уже слишком близко, что шофер тор­ мозить поленится. И сразу находил объяснение шоферской лени или безразличию: то, мол, прицеп вихлял, то подъем крутой, то уклон скользкий. Чувствовались в нем какая-то привычная, извечная забитость и полное неверие в свое право на автостоп. А мне тоже очень трудно бывает голосовать. И наше сход­ ство в этом раздражало меня. Вернее, раздражало, как он все оправдывал свою робость, приговаривая, что „шофера, как все люди, — разные". Так мы и дошли до шоссе и увидели дымок и снежную пыль за автобусом. Ждать следующего надо было час. Но попутчик и здесь переживать не стал. Сказал, вздохнув: — И в антобусе разные люди ездют... И наконец поинтересовался мною: с какого года? воевал? женат? И сперва не поверил, что я холостой. Но потом