Конецкий, В. В. Вытрезвитель мифов : [избранное] / Виктор Конецкий. - Москва : Аграф, 1996. - 437, [2] с. : портр.

ся. Как всегда в подобных случаях, бутерброд рухнул маслом вниз. Письмо куда-то запропастилось, ибо я еще не думал об архивах. Потом, спустя многие годы, оно нашлось, но мораль здесь такова: мгновенная отзывчивость старого большого писателя к начинающему еще не означает, что начинаю­ щий пишет так, чтобы запомниться всерьез. И потому не следует обольщаться. И хотя в дальнейшем придется го­ ворить о необычайно добром отношении ко мне Шклов­ ского, это не значит, что я обольщаюсь. Преемственность поколений — великая штука. Сейчас Виктору Борисовичу 88. Мне 52. Иногда он называет меня мальчиком. Мне это очень приятно, хбтя и немного смешно. Когда я закончу эту рукопись, то сяду в поезд и поеду в Москву, к Шкловским, чтобы показать ее и испросить разрешение на опубликование. Вот это будет уже не смешно, а страшновато. Однако я так люблю этих людей, что кривая должна вывезти. И потом Виктор Борисович не может не понять, что каждая его написанная строчка очень интересна сегодня. И особенно для молодежи. Не могут не быть интересны и его высказывания, хотя вы сами увидите, какая полу­ чится большая разница между его собственными строч­ ками в письмах и моими, когда я пытался записывать за ним. Невыгодное сравнение. И потому не будем ничего бо­ яться. Тем более в семействе, где Виктор Борисович рос, ба­ талии, некоторым образом, приветствовались: «Самовар обычно швыряла мать. А начинал отец с по­ суды. Затем старший брат сдергивал портьерты. Я про­ скакивал сквозь двери в соседнюю комнату или на лест­ ницу. Я проскакивал сквозь них буквально, — то есть не открывая, вынося их плечом или грудью вместе с филен­ ками. Или без. Затем мы пили чай из самовара, который мать пыталась выправить. И все становилось хорошо и бесследно. Два-три раза я не вышиб двери. И эти два-три раза ос­ тались навсегда больными рубцами, душевными шрама­ ми». С этого семейного воспоминания я начал иногда за В. Б. записывать. 402