Конецкий, В. В. Вытрезвитель мифов : [избранное] / Виктор Конецкий. - Москва : Аграф, 1996. - 437, [2] с. : портр.

же более необходима, нежели для всяких других литерато­ ров. Но одновременно это качество значительно затрудняет собственную жизнь, особенно в ранний период военно- морской службы, — здесь поверьте мне на слово. По зако­ ну естественного отбора пройти сквозь каторгу первых лет службы на флоте мягкотелому интеллигенту возможно только в том случае, если он обладает юмором. Потом юмор неизбежно — и вне зависимости от сознания мор­ ского писателя — оказывается в его книгах. В результате Герой и лауреат застонал: «С юмором —неблагополучно...» Чудесные рассказы Исакова начиная с 1959 года публи­ ковал в «Новом мире» Твардовский. Адмиральский юмор кое-кого из литературных генералов тревожил, и потому рассказы «задерживают». Комментирую его письмо дальше. «Мокрый маршал» — означает на морском жаргоне «Ад­ мирал флота», ибо это звание соответствует сухопутному маршалу. В назывании себя «мокрым маршалом» есть до­ статочная порция самоиронии, ибо Иван Степанович всегда помнил то, что обскакал Нахимова и Макарова, — они погибли лишь вице-адмиралами. «Фацеция» — тут пришлось совать нос в словарь ино­ странных слов. И таким путем я впервые в жизни узнал, что это один из эпических жанров: шуточный рассказ, распространенный на Западе в эпоху Возрождения, а в России — в конце XVII века. «Сергея знал». Это ответ на мой вопрос, знал ли адми­ рал Колбасьева в жизни. Их пути могли непосредственно пересечься в 1919 году на миноносце «Деятельный», в со­ ставе Волго-Каспийской флотилии, то есть при штурме Энзели. «Согласен». Это означает, что Иван Степанович счи­ тает Сергея Колбасьева таким моряком и писателем, который заслужил право плавать и после смерти — ко­ раблем. В дни Сталинградской обороны, на Кавказском фронте, на перевале Гойтх адмирал был ранен оскол­ ком авиабомбы в бедро. Началась гангрена, флагман­ ский хирург Черноморского флота сказал: «Иван Сте­ панович, я должен отрезать вам ногу». Адмирал отве­ тит: «Спасите мне голову». После ампутации Исаков впал в кому, два часа у него не прослушивался пульс. Но здесь принесли телеграмму из Ставки, которую хи­ рург все же решил зачитать вслух над лежащим без со­ знания раненым: 390