Конецкий, В. В. Вытрезвитель мифов : [избранное] / Виктор Конецкий. - Москва : Аграф, 1996. - 437, [2] с. : портр.

Мать, естественно, понимала, что аптекарская деятель­ ность для мужчин хуже любого урагана. И хотя ты изо всех актерских способностей изобража­ ешь довольного жизнью бодрячка, мать каждую секунду переживает, что вот сын вернулся из плавания, а из-за нее вынужден тратить драгоценный отпуск на аптекар- ски-магазинную каторгу. И больше всего она боится, что ты с тоски напьешься. И правильно боится. Ибо, поки­ нув очередную аптеку и проходя мимо очередной забега­ ловки, тебя тянет успокоить нервы и психику стаканом коньяка. И дома тянет, потому что от притворства и лжи в изображении бодрячка сухо во рту. Но ты держишься, готовишь еду, перестилаешь матери постель и т. д. Все сам: никто другой угодить ей не может, любая самая опытная женщина все сделает «не так». Наконец вечер. Мать уснула. Можно почитать или по­ смотреть телевизор — и то и другое своего рода нарко­ тик, потому что уводит от окружающей действитель­ ности. И —дзынь! дзынь! дзынь! Врача я не вызывал, знакомые без телефонного звонка не приходят. Я открыт дверь и увидел Стасика. Он был пьян. Если что могло убить мать без помощи даже врачей и их неосуществимых рецептов, то это появление у меня пьяного дружка. Любая мать, жена и дочь считают, что их сыновья, мужья и папы выпивают по вине дружков- собутыльников. А Стасик мне и никаким дружком не был, и не виделись мы после Керчи. Я отпихнул Стасика от порога, вышел на площадку, притворил дверь, спросил: —Тебя откуда принесло? — Из Мончегорска, — объяснил он. — Дуба режу. Но­ чевать негде. Помоги. —А деньги есть? — спросил я. Деньги у него были большие. И тогда я объяснил, что болеет мать, ночевать у меня невозможно, с деньгами он где-нибудь устроится и, кроме всего этого, когда я трезв, то не терплю пьяных. — Прости, — сказал он и стал совать мне авоську с яб­ локами — весь свой багаж. Он был пьян застойно, уже очень ослабший, в том со­ стоянии, когда не бывают агрессивными и не делают хамских поступков. Но я не мог пустить его ночевать. 292