Конецкий, В. В. Вчерашние заботы : [повесть] / В. В. Конецкий. - Москва : Вече, 2013 (макет 2014). - 445, [2] с.

Скоро два с половиной года, как я не был в море. Много льдов натаяло и опять намерзло на трассе Северного морского пути за эго время. Грустная штука ночная музыка, даже если она веселая. «Эх. — думаю я. слушая ночной концерт, — эх, услышать бы сейчас, как чухает дизель, когда выйдешь на крыло, дав полный ход; услышать, как он набирает обороты и судно начинает подрагивать, а дизель ведет себя будто собака, пробежавшая километр пли стра­ дающая одышкой, и высовывает язык дыма, и часто-часто дышит... Услышать бы все это еще разок, Викторыч...» Я думаю о себе, как вы видите, слишком но-хемингуэевски. Возможно, потому, что заканчиваю одинокое дело. «Писательство — одинокое дело», — сказал Хемингуэй. И еще написал в письме другу: «Больше всего он любил осень... Желтые листья на тополях... Листья, несущиеся по горным рекам со сверкаю­ щей на солнце форелью... А теперь он навеки слился с этим». Слова из письма превратились в эпитафию — выбиты на поста­ менте бюста Хемингуэя в штате Айдахо в местечке Кетчем, возле тропинки, по которой он любил гулять семнадцать лет назад. Быть может, я еще так по-хемингуэевскм думаю потому, что узнал о его смерти в день выхода из диких пространств северного Забайкалья после командировки вдоль пятьдесят пятой параллели семнадцать лет назад. Сколь все-таки огромна жизнь, и сколько в нее вмещается... И еще думаю, что смесь дневника с вымыслом — взрывчатая и опасная, как гремучий газ. Ведь, честно говоря, я в этой книге первый раз, пожалуй, и кое-что плохое, неопрятное о флоте писал. И вдруг кто признает себя в старпоме Арнольде Тимофеевиче Федорове, или в драйвере Фомичеве, или в шаловливом гидрографе? Но и не того боюсь, что кто-то, себя угадавший, мне в подворотне шею намылит, а того, что в иароходствах заинтересуются, начнут прототипов искать. И вполне невинным, незнакомым даже мне людям жизнь испорчу, карьеру поломаю, ибо нарушаю многие табу. Есть, например, кано­ ническая заповедь: про покойников или хорошее, или ничего. Но кое- кто из моих героев уже покойники! Или есть заповедь: про живых капитанов говорить и писать толь­ ко как про покойников — опять или хорошее, или ничего. Вероятно, такая традиция сложилась в связи с тем, чтобы не подрывать автори­ тета всех бывших, сущих и будущих капитанов; все капитаны априо­ 338