Конецкий, В. В. Вчерашние заботы : [повесть] / В. В. Конецкий. - Москва : Вече, 2013 (макет 2014). - 445, [2] с.

Эшелон дернулся. И в каком-то беззвучии покатили теплушки в свой вечный, тупой, безропотный путь. Я даже лязга буферов не услышал — немое кино. Но человеческий голос в сознание проник: — Эй! Старшина! Брось ему хлеба! — Не надо! Не надо! — крикнул я. — Рысев! Кому приказано?! — прорычала строевая машина, и из проема дверей штабного вагона вылетела буханка. Ребятишки пялили зенки, пока эшелон тянулся мимо — теплуш­ ка за теплушкой. Кое-кто из них меня любил, кое-кто наоборот, но все пялились с испуганным любопытством. Через минуту на безымянном кольском полустанке никого не осталось, кроме меня и буханки черного хлеба. Я ее не поднял. Не до нее было, дураку. На мне были белая брезентовая роба, бушлат, бескозырка и яло­ вые ботинки — «гады» на курсантском языке. Вы когда-нибудь бегали по железнодорожным путям? Если бе­ жать по шпалам, то надо или прыгать через две на третью, или частить по одной. И то и другое невозможное дело, если надо дей­ ствительно бежать, а не кое-как передвигаться. Конечно, можете попробовать бежать обочь путей, но там был гравий, он осыпался под «гадами», от него невозможно было толкаться для настояще­ го бега. А надо было именно бежать. Я не так опасался того, что винтовку найдут лихие люди, как того, что ее сопрет какой-нибудь стрелочник. В таежной глухомани Хибин, во глубине Кольского полуострова винторез с полной обоймой боевых патронов для стрелочника был бы таким сюрпризом, что он никогда и никому его не отдал бы ни за мольбы, ни за слезы, ни за деньги, ни даже за коврижки. Вы когда-нибудь пробовали начинать забег на тридцатишестики­ лометровую дистанцию после того, как месяц почти не двигались, сидя в отсеках подводной лодки? Уже через несколько минут так заболело под ложечкой, что я со­ шел с дистанции и сел на рельсу, скрючившись в три погибели. Сумерки перетекали в кромешную ночь. С одной стороны насы­ пи шумела тайга, с другой — довольно далеко внизу — чуть плюхала в камень Хибин Имандра. Глухо было вокруг. И сквозь боль я ощу­ тил одиночество. Первый накат одинокости в ту ночь, еще слабый накат — как бы пленка одиночества. II