Конецкий, В. В. В сугубо внутренних водах : повести / Виктор Конецкий. - Москва : Современник, 1982. - 589, [2] с.

нем много сока, особенно в корке, хотя она и твердая. А о морозе лучше не думать. Если долго что-нибудь терпеть, уже ничего и не замечаешь. В таком небе мороз еще боль­ ше, чем на земле, и летчикам, наверное, еще хуже, чем нам. Если сейчас не откроют дверь, я закричу. Я совсем, совсем уже не могу. Почему, когда людям плохо, морозы совсем фиолетовые? Если есть бог, он злой. Моему животу еще ни­ когда не было так холодно. Господи, прости меня, пускай дверь откроют. И пусть они свешают хлеб с добавком, по­ тому что я никогда не отковырну кусочек от целой пайки... А у старушки уже не идет пар изо рта. Зря она села на тумбу. Если я не пошевелюсь, то тоже умру. Ничего, ничего, откроют же они дверь когда-нибудь. Они нас обвешивают, крошки падают сквозь деревянную решетку, и под прилав­ ком к вечеру набирается целая гора крошек: и продавщицы их едят, они обязательно их воруют. Но все их боятся, по­ тому что они могут обвесить еще больше. Мороз такой си- ний-синий. Нет, нельзя плакать. Я приду домой, лягу, ук ­ роюсь с головой и тогда буду плакать. Сколько я не съела завтраков на переменках в школе, сколько не съела вине­ грета! Когда булка подсыхала и масло на ней желтело, я выбрасывала завтрак... Вот. Они открывают дверь. Куда лезет этот ремесленник? Ага, его отпихнули. Так ему и на­ до. Дяденьку запустили. И тетеньку из проходного двора. Меня — в следующий раз. А бабушка замерзла. И бидон на снегу стоит. И кто-нибудь вытащит у нее карточки, по­ тому что нет ни патрулей, ни милиционера...» Тамара стояла теперь возле самой булочной. Стекло в двери было выбито и заколочено досками. На шляпке к аж ­ дого гвоздя нарос иней. Из булочной слышался глухой то­ пот от переминания многих ног по простывшему полу. Сле­ ва от дверей стоял ремесленник — мальчишка лет пятна­ дцати, в рваном форменном ватнике, с замотанной поло­ тенцем шеей, в натянутой на уши кепке. Он прислонился к стене, глаза его полузакрылись, как у спящей птицы, синее лицо не выражало ничего. Он несколько раз совался к две­ рям, но его отталкивали. И он стоял возле стены, не пони­ мая, что надо занять очередь в конце, потому что приходят всё новые люди и они не пустят его впереди себя, хотя он пришел раньше их. Город медленно выползал из тьмы, но не просыпался, потому что и не спал. Город и днем и ночью хранил в себе оцепенелость. Простор площади волнился сугробами. Ме­ жду сугробами извивалась очередь в булочную. С крыш ку­ рилась снежная пыль. И все это было беззвучно. Как будто 5