Конецкий, В. В. В сугубо внутренних водах : повести / Виктор Конецкий. - Москва : Современник, 1982. - 589, [2] с.

поленьях смола, как слеза...» Если бы она пела и о тебе... Она смеется. Ей смешно, что сегодня учительница по немец­ кому не пустила тебя в класс. — Ниточкин, я тебя предупреждала: босым больше не приходи. Я понимаю, сейчас всем трудно. Но я не могу отвечать за тебя, если ты схватишь воспаление легких. — Плевать я тогда на вашу школу хотел! Он на нее и плюет. Вот только Надя сидит в классе. И хочется сидеть близко от нее. — Убирайся отсюда, Ниточкин! — Плевать хотел я на вашу школу! Он умеет хлопать дверью. Это умение в запасе, как последнее слово. Только не надо бояться хлопать дверью, и тогда — как ни лишай тебя слова, как ни затыкай тебе рот — последнее слово остается за тобой. «Кр-ряк!» — говорит дверь, шмякаясь в косяки. Пока в человеке есть достоинство, пока руки ему не связали за спиной, он еще может сказать последним: «Кр-ряк!» И даже если руки уже связаны, он может изловчиться и пихнуть дверь ногой, или задом, или даже головой. И тогда те, кто связал руки и заткнул рот, поймут, что последнее слово осталось за ним. Надя поет: «Идет война народная, священная война...» Солдаты падают на снег, и танки идут по солдатским те­ лам, рвется в солдатской руке последняя граната. Солдаты не сдаются на этой войне, они не разжимают губ. И он не разожмет. Он валяется на грязном полу в милицейской камере, пойманный на сортировочной с ведром угля воришка. — Фамилия? Он усмехается. — Где живешь? Наивные люди! Они думают запугать его колонией. Они думают запугать его! Он сейчас Матросов и Клочков, Зоя и Покрышкин. Он падает под танк с последней гранатой в руке. Надя еще поймет, над кем она смеялась. — В камеру! Утром заговоришь! Он валяется на грязных досках. Рядом пьяный безно­ гий инвалид и спекулянтка рисом, и нет воды. Совсем как в стихе про испанского революционного солдата. Вот толь­ ко у того солдата не было мамы. Она не знает, куда он пропал, и теперь не спит и плачет. Его бьет озноб — маля­ рия всегда свирепеет к вечеру, голова распухает и гул­ ко звенит, и доски жестки, и нет воды. Ничего, Зое было похуже! Как бесконечны бывают ночи, как медленно блед- 2 Закі'3 1273 33