Конецкий, В. В. В сугубо внутренних водах : повести / Виктор Конецкий. - Москва : Современник, 1982. - 589, [2] с.

расте пароход, поломки частые, деформации корпуса... А дед мне бумажки не пишет... Вжариваю ему еще одну партию. Хотя в финале чуть бы­ ло не проиграл. Играет он плохо, но страшно цепко и не­ преклонно. При ощущении близкого выигрыша тягуче зе­ вает, а руки зажимает между колен. Я спасся во второй партии только тем, что заметил: если даже у Фомича каким-то чудом получается атака, то ли­ шить его этой атаки просто. Следует подставить под удар самую захудалую пешку в самом дальнем от атаки месте доски. И Фомич немедленно харчит эту несчастную пешку. Не взять пешку, которая находится под боем, совершенно для него невозможно. И он радостно уводит из атаки фер ­ зя, приговаривая: — А вот мы, значить, сперва пешечку съедим! Пешечки не орешечки! И я очень, значить, извиняюсь, но ее съем... Упорство прямо рублевское. Плюс безмятежная задум­ чивость, когда, например, против его одинокого короля и парочки пешек у противника появлялось уже три ферзя, тура и целая упряжка коней. В такой ситуации (я потом часто наблюдал подобное) Фомич думал над неизбежным матом, не обращая никакого внимания на противника, и четверть, и полчаса. Но не сда­ вался. Я ни разу не слышал из его непреклонных уст слова «сдаюсь». Нет, Фомич мыслил до конца. Вы могли ему говорить, что мат неизбежен, и все вокруг это видели с отчетливостью прямо-таки сверхреалыюй, но Фомич не сдавался. Противник, которого отделял от апофеоза один ход плюс временная бесконечность Фомичовых раздумий, вместо по­ ложительных победных эмоций начинал испытывать какое- то угнетенное, подавленное и даже уже беззлобное ощуще­ ние безнадеги... Третью партию я ему проиграл. Обычное дело, когда з а ­ знаешься и перестаешь относиться к любой игре серьезно. В утешение Фома Фомич сказал мне, что в момент нача­ ла катавасии в машине спал очень крепко и супруга не мог- (іа его долго добудиться, потому что перед сном он начал читать мою книгу «Среди мифов и рифов». И т ак сразу — на четвертой странице — вырубился, что, значить, и вовсе теперь не помнит, с чего моя книга начинается. Действует на Фомича моя проза посильнее, чем ноксирон 337