Конецкий, В. В. Соленый лед / Виктор Конецкий ; Мор. лит.-худож. фонд им. Виктора Конецкого. - Санкт-Петербург : NIKA, 2008. - 333, [2] с. : портр.

А сгнил только один нижний венец, валунчики-то под им в зем­ лишку вдавилися, он, нижний венец-то, и погнил, а мы его под­ домкратили, венчик-то мне мужики сменили, а под венчик-то уже сплошь камень зафундамили; ну, печи стояли старомодные, так я их повыламывал, да и выкинул. В девять комнат дом-то, веранда. Сто лет простоит. В чудо теперь домик обратился, в истинный рай и чудо, а спроси: на что? А я честно и отвечу: на мохер да на открыточки! Ну вот эти, что в каждом порту, голенькие красули, по восемь штук на западнонемецкую марку, а в Нью-Йорке они по десять центов, —не совсем, ясное дело, голые, а какие ежели наклонишь, то немного этак обнажаются, — и ни-ни, никакой порнографии, все по закону, все, Петр Иваныч, по закону. По­ сулишь бульдозеристу такую красоточку, вот он тебе и напихает между делом валунов на цельный фундамент —так напихает, безо всякого бизнеса, по дружбе. Уметь надо с народом, Петр Иваныч, жаждет душа евонная всякого прекрасного восприятия, хотя зави­ стлив наш народ, ох, завистлив! Я первую зиму уехал из поместья- то своего и окна не заколотил. Весной приехал —стекла выбиты. Ну скажи: кому это душу согрело, зачем, почему? И ведь не детиш­ ки били —я знаю, проверял, с детишками у меня контакт налажен, я им с каждого рейса или картинок переводных, аль модель какую никогда не забуду подбросить... Мужики били! —Комаров-то там у вас много? — спросил я, чтобы что-то сказать. —Много! Действительно, неудобство роковое! Птиц сейчас изучаю, чтобы комаров ели. Разведу птичек. А без комаров толь­ ко на Карельском перешейке и есть места. Но там народ балован­ ный — за голенькую открыточку бульдозер не погонит. А я на реке Свирь стою, возле Ладоги. Я ведь почему еще туда взгляд бросил? Не только что там за двести пятьдесят рубчиков сруб отдают, но и с большим расчетом. Здесь нас сейчас, Петр Ива­ ныч, никто не слышит, я тебе всю душу открываю, чтобы тебя поучить, ведь мне тебя жалко, Иваныч, ведь ты всю жизнь ко мне добром —я знаю, я добро помню! —и вот жизнь-то наша на уклон пошла; что ты в могилку капитан-наставником закопаешь­ ся, что я отставным третьим помощником —все одно закопаемся, тогда зачем огород городить, зачем ночей не спать, перед началь­ ством трепетать, за других людей отвечать, за грехи их и глупо­ сти? Честолюбие в тебе, Иваныч, всю жизнь сидит, а его разве накормишь, честолюбие-то? Оно как лев какой — ненасытное... 329