Конецкий, В. В. Соленый лед / Виктор Конецкий ; Мор. лит.-худож. фонд им. Виктора Конецкого. - Санкт-Петербург : NIKA, 2008. - 333, [2] с. : портр.

люди желают нам счастья в рейсе, они подразумевают под этим счастьем отсутствие штормов, туманов и айсбергов на курсе и знаменитые три фута чистой воды под килем. А все шторма и айсберги — чепуха и ерунда рядом с психическими барьерами, которые на каждом новом судне снова, и снова, и снова преодо­ леваешь, как скаковая лошадь на ипподроме... Примегание к вопросу о психигеской несовместимости. Я вклю­ чаю в эту книгу некоторые уже печатавшиеся рассказы моего друга против желания издателя, что является вполне естествен­ ным и совершенно со стороны издателя законным, ибо издатели предпочитают издавать рукописи, не апробированные временем, не разрушенные еще литературно-критическими разборами, не обесцененные еще бесконечными примерами в школьных хресто­ матиях. Я потратил много сил, чтобы преодолеть сопротивление изда­ теля. Я добивался этого потому только, что мне самому отнюдь не хочется опять конкурировать с Ниточкиным, не хочется сосед­ ствовать с его легкомысленными байками своей псевдофилосо­ фичностью. Если хотите, я просто ревную к бесхитростным про­ изведениям морского фольклора, ибо уже не способен к ним сам. Но законы русской совести удивительны. Понимаете ли, вот, например, сейчас в мире чаще стали разби­ ваться самолеты. Нормальные люди в таком случае стараются при любой возможности избежать полета и ехать поездом. И когда они едут в поезде, их совесть вполне спокойна, если, конечно, они никуда не опаздывают. Я же принадлежу к тем ненормальным русским людям, кото­ рые обязательно полетят самолетом, хотя самолеты на всех кон­ тинентах только и делают, что падают. Причем я полечу самоле­ том не потому, что я опаздываю, и не потому, что некоторые злобные остряки утверждают, будто поездом ездить еще опаснее, нежели самолетом, так как последние якобы падают именно на поезда, пытаясь использовать рельсы вместо запасного аэродро­ ма; нет, я полечу самолетом только потому, что до тошноты лететь не хочу. Никто, кроме меня, не знает, что я лететь боюсь; никто уязвить мою честь не может; честь моя находится в забро­ нированном месте, но совесть не имеет брони. Я представляю себе иногда в часы бессонницы тысячи пилотов за штурвалом и без парашютов, но с авоськами помидоров в пилотском предбаннике (если они пронзают воздушное простран­ 286