Конецкий, В. В. Соленый лед / Виктор Конецкий ; Мор. лит.-худож. фонд им. Виктора Конецкого. - Санкт-Петербург : NIKA, 2008. - 333, [2] с. : портр.

Только в страшных рассказах Амброза Бирса можно найти тот безысходный, тупой ужас, который я испытывал каждое утро, отправляясь с кастрюльками в образцовую школу. Талон на зав­ трак и обед был могучим, решающим подспорьем. Я знал, что мать помрет, если меня из школы выгонят, лишат образцовой столовой. Но я ничего не понимал на уроках физики, химии, немецкого, русского. Я спасался от Бирса в вечернем классе Художественного учи­ лища на Таврической улице. Рисовал засохшие осенние листья в громоздких вазах. Чайники и чашки на фоне пестрых тряпок. Воско­ вые помидоры и яблоки. Золотые купола Никольского собора, окру­ женные густой и терпкой синевой небес. Таврический сад, оттепель, отражение темно-фиолетовых стволов в наснежных лужах... Два раза в неделю я шагал в училище, переполненный ожида­ нием счастья, забвения горестей и неудач. И счастье должно было быть обязательно. Оно никуда не могло от меня скрыться, потому что жило во мне. И как только я садился за мольберт и окунал кисточки в краску, время останавливалось, как на том теле, кото­ рое летит со скоростью света. Большинство учеников Художественного училища были демо­ билизованными солдатами, ранеными, контужеными, «без седь­ мого класса». И я врал, что тоже был солдатом, воспитанником части. Было легко врать —никто не пробовал проверять. Я дона­ шивал галифе и гимнастерки отца. И курил уже давно, и ругался не хуже солдата. А война шла к концу, в воздухе пахло победой. И я был весь как-то перевозбужден в ту зиму. Белый лист ватмана на мольбер­ те бросал меня в пот от волнения и предчувствия счастья. Нутро мое дрожало и рвалось куда-то. Вероятно, из отрока я превра­ щался в юношу. Настала пора кружить по улицам вокруг дома, в который зашла девушка моей мечты. И я считал себя взрослым. И потому так омерзительно было ощущать свое ничтожество на фоне старательного восьмого «А» класса. Я понимал, что отупел за войну и отстал в науках слишком далеко. Дружные ряды восьмо­ го «А» скрылись за горизонтом. И даже если б я целый месяц бежал галопом, я бы их не догнал. Но, как ни странно, учителя на что-то надеялись. Я, очевидно, талантливо их обманывал, при­ крывал себя дымовой завесой нищей жизни, материнскими бо­ лезнями и скромным поведением. Учителя терпели, дай им Гос­ подь всего хорошего. Но от тоски перед неизбежным крахом я 187