Конецкий, В. В. Соленый лед / Виктор Конецкий ; Мор. лит.-худож. фонд им. Виктора Конецкого. - Санкт-Петербург : NIKA, 2008. - 333, [2] с. : портр.

изнутри. Следов пуль, оружия и так далее тоже не было обнару­ жено. Следствие зашло в тупик. Там оно и стоит. —И будет стоять еще долго, как я считаю, —сказал наставник. —Только Агата Кристи и я могут внести сюда ясность и выве­ сти следствие из тупика, Борис Константинович. Дело в том, что на полу номера были найдены куски детских подтяжек. Батарея была позади писательского кресла. Когда я жил в номере, было еще тепло и пар не давали. Потом похолодало, и в батареи дали пар. Представьте себе Бессмертного. Как он выпил вечерний кефир, поднялся в номер, закрылся на ключ. И уединился за столом, слушая слабое шебуршение кефира в желудке. И замеч­ тался о будущем, когда его роман о могуществе человеческого разума будет закончен: небось фантасту представилось, как он едет на такси в издательство сдавать книгу —три папки, шестьде­ сят листов. —Как вам платят? —перебил меня наставник. Я чуть не выругался, потому что увлекся рассказом, а весь эффект концовки теперь пропал. Я, черт возьми, должен был знать, что нет такого читателя, которому не была бы самым интересным в рассказе о писателе сумма гонорара. —Триста за авторский лист и потиражные, — сказал я. — И вот вокруг фантаста сгущалась ночная тишина, за окном пада­ ли снежинки, в батареях пробулькивал пар... —А что такое «авторский лист»? —спросил наставник. Господи, какой же читатель не спросит у живого писателя об авторском листе? И какой писатель (живой писатель) знает тол­ ком, что это такое? Это знает кто-то там, в издательских и типо­ графских шхерах... —Двадцать четыре страницы на машинке, —сказал я. —И вот вокруг сгущалась ночная тишина, за окном падали снежинки, в батареях пробулькивал пар... И тут в затылок ему выстрелили мои подтяжки: резина не выдержала теплового перепада —лопнула... Не каждый человек герой. И когда тебе стреляют в затылок ночью, то сердце может не выдержать... Наступила томительная пауза. Кто знает состояние рассказчи­ ка, у которого не получился рассказ или не прозвучал анекдот, тот меня поймет. Нет омерзительнее состояния. За ночными, черными стеклами каюты смутно белел кильва­ терный след. Мерно качалось судно, мерно били копытами тыся­ чи лошадиных сил. Мы мчались по восемнадцать миль в час. 149