Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

после болезни Мария Степановна пришла на дежурство , то майор вообще никакого внимания на нее не обратил и тре­ бовал к с еб е только Юлю. Вот тогда женское и пробуди­ лось в Марии Степановне, страх от сознания проходящей молодости усиливал это женское, невнятная ревность к Юле, желание хоть раз оттеснить ее захватили Марию Степановну. Она старательно помнила, что все делает сейчас для Володи, что ей необходимо как-то встряхнуться, почувствовать себя хоть ненадолго женщиной, а не меди­ цинской сестрой. Она была достаточно умна, чтобы понимать, что не красота и молодость в первую очередь привлекают м уж ­ чин, а женская готовность ответить на зов, готовность к любовной игре. Никогда ранее мужчины не пробовали влюбляться в нее, приставать, потому что чувствовали в ней ту недоступность, которой не требуется д а ж е никаких внешних проявлений, чтобы заявить о себе. И вот Мария Степановна позволила с ебе игру с майором. И майор клю­ нул. Но она сра зу опомнилась, отступила, стала по-обычно­ му строга и невозмутима. И тем, уж е не хотя того, влюбила его в себя серьезно. Майор искренне мучился и делался день ото дня безрассуднее. И где-то у Марии Степановны росло смущение и чувство вины перед майором. Она пони­ мала, что уж е приносит ему страдания, совесть ее мучила. Однажды они смотрели в бывшей церкви «Леди Га­ мильтон». Вивьен Ли была прекрасна, коварная и ж ен ­ ственная, она заставляла мужчин делать глупости. А Не­ льсон, с черной повязкой на глазу, чем-то походил на майора, во всяком случае, у майора лицо было не менее мужественным. И Марии Степановне вдруг нестерпимо захотелось такой же красивой безрассудной женской ж и з ­ ни, взлетов и падений, как и у леди Гамильтон. Когда они вышли после кино на улицу, то торопливо закурили, тьма была кромешная, река еще не вскрылась, с нее летел холод; папироса, которой угостил Марию Сте­ пановну майор, после махорки казалось какой-то особенно пряной, волнующей, от папиросного дыма пахло легкой, без обязательств жизнью. Майор крепко держал Марию Степановну под локоть, всю дорогу тяжело молчал, у дома сказал, что любит ее, обнял и целовал. Но она не пустила его к себе, а ночью долго смотрела на себя в зеркало, глаза у нее лучились, она казалась с ебе красивой, представляла себя в огромной белой шляпе с перьями подле каких-то колонн у синего южного моря. А потом разрыдалась, стала отвратительна сама себе, вспоминала Володю, огромную 44