Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

По вечерам у пристани гуляли все, ждали , когда придет рейсовый теплоход, привезет почту и газеты; смотрели на приезжающих, гадали о них, лущили семечки. Потом в бывшей церкви, приспособленной под клуб, начиналось кино. Старые ленты часто рвались, тогда в церкви з а ж и ­ гался тусклый свет, в нем странно живыми и скорбными казались лики святых на стенах. ...Мария Степановна вышла зам уж н е задолго д о войны. И у нее и у Володи это было первое серьезное чувство; для обоих оно пришло сравнительно поздно: для Володи в тридцать, а для нее в двадцать шесть лет; оба терпеливо ждали прихода этого чувства и берегли себя для него. И, может быть, поэтому Марии Степановне легко давалась верность мужу все длинные годы войны. А три года — большой срок. И только недавно появился один раненый майор, отношения с которым быстро стали трудными. Суббота в госпитале бывала особенно утомительным днем: меняли белье, сдавали в стирку, оформляли зака з на медикаменты. На субботу почему-то чаще всего назнача ­ лись повторные операции. От суеты и задерганности сестер раненые начинали волноваться. Наркотиков не хватало, из-за них вспыхивали в палатах скандалы, стоны и ругань не утихали до поздней ночи... В первую субботу апреля Мария Степановна пришла домой раньше обычного: ей надо было дежурить под вос­ кресенье. Около четырех часов она прилегла вздремнуть, но почти с р а з у ее ра збудила Д арья Саввишна, сторожиха при покойницкой, принесла молока, а чуть п о зж е пришла Юля, громко хлопнула дверью, стащила сапоги, сказала: — Машка, не притворяйся, не спишь! Говорят, Конев к Пруту вышел, вечером приказ передадут: «...столица нашей Родины, от имени Родины...» Машка, ты слышишь? Мария Степановна засунула голову под подушку и не ответила. — У Максимовых баню топили,— сказала Юля.— А майор грозился в гости сегодня, портвейна у них бутылка есть, честное слово! — Отстань,— сказала Мария Степановна, уж е пони­ мая, что Юля не отстанет. И действительно, Юля стащила с ее головы подушку, села на кровать, тяж ело придавив Марии Степановне ногу, и зашептала в самое ухо: — Он у е зж а е т послезавтра, Машка! Ей-богу, он в тебя серьезно!.. 41