Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

никого! Обе — и Старшая и Младшая — в спальню, а там, кроме материнской иконы д а низкой тахты, да рулона карт, никаких укрытий. Младшая все-таки и под тахту загляну ­ ла. Нет артиста! У меня тоже начинают гла за на лоб вылезать: куда он делся? Ноябрь месяц, окна и дверь на балкон забиты, заклеены, форточки малюсенькие... — Бога ради, простите, нам показалось... — Нет-нет, ничего, я вас понимаю, пожалуйста, з а х о ­ дите... Выкатились. Почему-то на цыпочках о б х ож у квартиру. Жутко д е л а ­ ется. Нет артиста! Примерещилось? Но вот пустая бутылка стоит, а я не пил! Или может, это я пил? Но откуда я на переезде очутился: шлагбаум, коза, д ож дь собирается, Нечерноземье... Вдруг какой-то странный трубно-сдавлен ­ ный голос: — У дверей послушал? Сумчатые совсем ускакали? Черт! Артист в морскую карту каким-то чудом з а ­ вернулся и стоит в рулоне в углу за шкафом. — Совсем? — переспрашивает.— Тогда, пожалуйста, будь друг, положи меня горизонтально: иначе из этого твоего Тихого океана самому не вылезти... Плохо, когда долго не находишь прототипу имени. Бывает, и опоздаешь. Нету уж е на свете прототипа. Смешки, вроде бы, теперь уж е и не к месту. К месту. Анекдот — у кого-то я это читал — кирпич русской литературы. Заканчиваю словами из письма жены Олега: «Осиротевший наш родной сосед! Я помню, как в твою незапертую дверь он приходил на ваш мужской совет. Д уш а его бывает и теперь с тобой. Открыта ей к тебе д о р о ­ га. Ты передай, что я люблю его, как души любят бога. Найди слова — я их теперь не знаю, всегда любившая его как женщина земная». Лучших слов ни я, ни кто другой не найдет. А Олег ко мне приходит.