Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

— Кто сказал? — радостно загоготал боцманю га .— Я не репкой, я лопухом треснулся! Он показал на ухо. Оно немного распухло. — Каску надевать н а д о ,— сказал я. — И пуленепробиваемый жилет! — еще радостнее з а ­ гоготал боцманюга. — Что с бортом? — спросил я.— Идти мне самому смотреть? — Чепуха. Ободрали скулу. Метров двадцать. Я вот калькуляцию составляю. Напужайте буржуев убытками, а под это дело банку карминной краски стребуйте. У меня давно мечта: спасательные круги вымазать! — Как ободрали-то? — Аж д о самого металла! Теперь и шкрябать не надо будет! — опять радостно загоготал боцманюга. — Заржаве ет . — Так свежую ржу все одно легче шкрябать, нежели старое-то дерьмо! — Д ав ай стакан ,— сказал я, вытаскивая бутылку. — Не мелочитесь,— заканючил боцманюга .— Оставь­ те всю! Я налил ему полстакана, ибо было всего семь тридцать утра. Он выпил и нахально подставил стакан. Я спрятал бутылку в карман. — «Добавить не удалось!» — заорал боцманюга азар- тно-жизнерадостным голосом спортивного обозревателя Николая Озерова. — Выговор т е б е ,— сказал я .— Сам на собрание па­ лубного звена приду и объявлю. З а несоблюдение техники безопасности. Он на миг помрачнел, а у меня сжало сь сердце, ибо мне очень тяжело было лепить ему выговор. И, чтобы ож е с т о ­ чить свое сердце, я спросил про бочку с машинным маслом на корме: почему от нее отдались крепления? почему бочка разбилась, хотя нас почти и не качало на переходе? почему сами матросы в корме не могли догадаться забить чопы в шпигаты? почему перед лоцманом я долж ен краснеть? Боцманюга поник репкой и замолчал , хотя язык у него был подвешен не хуже, чем у Райкина. Как-то этих моих голубчиков столичный корреспондент пытал о причине их огромной любви к морской профессии. Чиф сказал: «У меня к ожа слабая , а в море комаров нет!» Другой: «Когда, плаваешь на пароходе, так на работу не надо в трамвае ездить!» — «А вы что, толкучки бои ­ 12 В. Конецкий 337