Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

обеспечен прекрасный. И от всего этого благополучия ему стало совестно. Сумасшедшая старуха сидела в скверике, сматывая с чудовищно распухших ног бинт. Когда Басаргин прохо­ дил мимо, она схватила его за полу гимнастерки и запричи­ тала: — Помоги убогой, родненький!.. С тюрьмы еду, трети день маковой росинки во рту не было!.. Уступи хлебца кусочек! Я тебе бинтик отдам, родненький!.. Пустые глаза старухи были сухими, без слез. Басаргин дал ей сто рублей. И когда отошел, то ощ ущ е ­ ние свободы усилилось в нем. Он как бы заплатил за беззаботность на этот вечер. «Господи ,— думал Б а с ар ­ гин.— Мы живем один раз, один-единственный. И каждый день, уходя, не возвращается больше никогда. Надо ста ­ раться чувствовать эту жизнь. И свою сорокадвухлетнюю, и жизнь этого ишака, и этого урюка. И вот по тротуару идут с работы домой молодые женщины, и на заборе висит афиша «Сильвы», и вон семечки на асфальте, и асфальт мягкий от дневной жары...» Он купил билет и пошел в оперетту. Над деревянной загородкой летнего театра поднимались густые кроны д у ­ бов. Деревянные скамьи без спинок были полупусты. Усталая Сильва тяжело бегала по гулким доскам летней сцены. Бони был похож на обезьяну. Но оркестр играл весело, с подъемом. Быстро темнело, и слушать музыку среди черных деревьев и вечерней прохлады было хорошо. Грезилось счастье, и верилось, что рано или поздно оно придет. И как обычно, когда Басаргину было хорошо, ему недоставало брата. Они по-настоящему дружили . Петр Басаргин д а ж е не женился. Дочка младшего брата давала ему достаточное утешение в том, что жизнь не совсем закончится со смертью. Кровь, которая текла в Веточке (так звали пле­ мянницу ),— его родная кровь. Последний раз они встретились с братом за день до начала войны. Брат был моряк, плавал на линии Ленин ­ град — Гамбург и в день их встречи выглядел уныло. Они сидели в сквере перед гостиницей «Астория». Брат вполголоса рассказывал о Германии. О стали, чечевице и хлебе, которые сплошным потоком шли от нас в Гамбург. О том, что он никогда не чувствовал себя таким русским, таким советским человеком, как под взглядами штурмови­ ков. Штурмовики ворвались и силой обыскали его судно, несмотря на протест капитана. 30